– А у тебя зубов на мою любовь хватит?

– Он вставную челюсть закажет, – заявил Самоед.

– А кому он с ней нужен будет?

– Сначала рецепт на такую челюсть надо выписать. Если честно, я бы кому-нибудь его нарисовал. – Леша с ожесточением ударил кулаком по своей ладони.

– Ну так Славу и осчастливим! – вскинулся Медяк.

– Один на один пойдешь? – колко спросила я.

– Зачем?

– Что, всемером одного не боишься?

Какое-то время Медяк озадаченно смотрел на меня, не зная, чем крыть, и вдруг его прорвало:

– Толпой на самарских идти надо! Дрозда им вставим и пятак заберем!

Он говорил о пацанах с улицы Самарской. Банда там серьезная. Если кто-то и мог с ней справиться, так только Самоед. Он и своих парней поднять мог, и соседних. Только за ним они и пойдут, а всех остальных пошлют как можно дальше.

Пятаком называлось местечко между стадионом и больницей. Там сейчас барахлом торгуют, а самарские с продавцов шерсть стригут. Хочешь работать без проблем – плати, а нет – так проваливай. Будешь возникать, на аптеку трудиться заставят. В Москве, говорят, рэкет в полный рост ходит, и здесь та же песня.

– Как бы нам самим в пятак не вставили. – Самоед в раздумье покачал головой.

– Кто, самарские?

– Менты! За такие дела нас и закрыть могут.

– Самарских не закрывают.

– Сегодня нет, а завтра?..

– Откупиться можно, – заявил Медяк и пожал плечами.

– И кто к ментам с этим делом подъедет? Неужто ты?

– Могу и я.

– А если денег не хватит? – Самоед усмехнулся. – Вдруг эти бабки тебе в одно место вставят?

– Волков бояться, в лес не ходить.

– А кого в лес тянет? Лично мне и здесь неплохо.

Следующей весной Леша оканчивал техникум, дальше – армия, а там видно будет. Ментов он терпеть не мог, но при этом не исключал, что сам когда-нибудь запишется в патрульно-постовую службу.

– Так ты же хотел оторваться, – напомнил Медяк.

– И хочу! – Самоед сорвался со своего места. – У меня тетка двоюродная на пятаке торгует.

Он не желал связываться со Славой, но при этом ему нужно было взять реванш за свое поражение. Неважно, на ком отыгрываться, лишь бы противник соответствовал. А самарские – реальная сила. На них не грех оторваться.

Самоед и раньше собирал пацанов против самарских, дрался с ними стенка на стенку, но никогда еще не оспаривал у них барахолку. Хулиганство – это одна статья, а вымогательство – совсем другая, там и сроки разные. Если по первому делу можно получить условно, то за второе – сразу на нары!

Сегодня Самоед собирался выгнать самарских с барахолки, выпустить пар, восстановить справедливость. Должен же был кто-то защитить его двоюродную тетку.

За дело он взялся всерьез, подключил и меня. Надо было договариваться с Геной Колодяжным и его пацанами. Мое присутствие должно было вдохновить их на драку. Если уж девчонка готова идти против самарских, то им западло оставаться в стороне.

Самоед ударил его с ходу, быстро, размашисто, убойно. Рогач поставил блок, но все-таки пошатнулся. Тут же последовала вторая атака, за ней третья. Самоед бил как заведенный, срывая зло за свое вчерашнее поражение. При этом, как мне казалось, он подражал Славе с его стилем бешеного быка. В итоге Рогач сначала потерял инициативу, а затем и сознание. Пацан он здоровый, и выбить из него дух совсем непросто.

Одна волна захлестнула другую – шум, брызги, кровавая пена.