Подгоняемый страхом, трясущийся, он вернулся к котлу и, запустив черпак в варево, энергично помешал. Облако поблекло, расплылось, цвет его менялся на глазах: черное, коричневое, бурое...

Наверху со стороны лестницы что-то стукнуло. Угрожающе заскрипели ступени. Вздрогнув всем телом, бесенок сунулся черпаком в сердцевину облака, попытался погрузить его в глубь - к той самой плесени. Ошпаривая кожу, из котла фыркнуло брызгами, вскипело алым, и, отбросив черпак, чертенок поспешил прочь. Если Хранитель решит, что все это проделано нарочно... Господи! Ведь в сущности он ничего такого не хотел! Только попробовать!..

Съежившись от дурных предчувствий, дьяволенок поднял глаза на злополучный котел и в изумлении сделал шажок вперед. Там, где только что зависала багровая клякса, ничего уже не было. Только разливалась волнами, туманила поверхность непроглядная, напоминающая морскую глубину синева.

Не так уж много во Вселенной вещей, суть коих - вечность. Но бухгалтерская категория несомненно из их числа. Не умеющий помнить заводит память, не умеющий мыслить - прибегает к спасительной бухгалтерии. И даже тот, кому подвластно и первое и второе, на всякий случай предпочитает подстраховаться.

Хранитель принял в руки лист с золотистым текстом и неспешно прочел:

"...Выписка из протокола, подшитая в дежурный Журнал Хранилища Времени.

Допросом с пристрастием сменного попечителя Котлов особой комиссией установлено:

1. Тайно и злоумышленно произведено смешение двух непересекающихся времен. (Однократно).

2. Тайно, но не злоумышленно посредством трех замесов, совершенных деревянным черпаком (дуб из породы вечных) произведено смешение разнесенных пространств. (Трехкратно).

Итог:

Последствия глобального масштаба не имели, а потому инцидент считать исчерпанным, записав во внеочередное испытание, ниспосланное человечеству. Попечителя котлов понизить в должности с переводом в угольные копи. Протокол задержать при Службе Времени, не доводя до Канцелярии Всевышнего. ХРАНИТЕЛЬ."

Оставалось только поставить подпись - витиеватую и властную закорючку, что и было сделано небрежным движением руки.

Хрипло дыша, центурион вогнал меч по рукоять в землю и рывком выдернул. Лезвие вновь сияло. Кровь чудовища, зловонная и черная, осталась внизу, меж бесчисленных нор и кореньев, жирных земляных пластов, нашпигованных червями и личинками. Вложив оружие в ножны, он обернулся.

Восемьдесят с небольшим человек - все, что осталось от его центурии. Они стояли перед ним в перепачканных доспехах, с потемневшими лицами, пряча от командующего глубоко запавшие глаза. Изменения, увы, произошли. По-прежнему они оставались лучшими легионерами претория, но этот день помял их и потискал, как мнет неосторожного охотника разбушевавшийся медведь. Случившееся вторглось в души солдат, сломив наиболее слабых, смутив сильнейших. И именно сегодня они чуть было не побежали. Гвардия... Воины, не знавшие децимаций и позора поражений. Он остановил их только чудом. Потому что возненавидел в ту роковую минуту себя. Собственному сердцу бесполезно лгать, - он тоже трепетал от ужаса, готов был отступить, прикрыв голову щитом, не видя ничего и не слыша. И лишь уязвленная гордость способна была породить ту необыкновенную ярость, что в пару мгновений преобразила военачальника, распрямив, стянув мускулы тетивой и швырнув на чудовище. Наверное, часть этой ярости передалась и воинам. Это, должно быть, и спасло их.

Им не удалось зарубить чудовище. Оружие со звоном отскакивало от панциря, оставляя безобидные царапины.