Плейбой что-то презрительно ответил, будто сплюнул, но его голос заглушило приглашение на посадку в самолет, следующий маршрутом Москва – Адлер. Громов, опережая остальных пассажиров, широко зашагал к входу в седьмой сектор. У него не было ни малейшего желания досматривать, чем закончится сцена. На душе и без того было гадко. Не то чтобы ему так уж нравились убогие собиратели бычков и бутылок, шныряющие вокруг. Но выходка плейбоя понравилась ему еще меньше.

В помещении для досмотра он оказался самым первым. Вместо того чтобы поставить сумку на черную ленту транспортера, убегающую в недра аппарата для просвечивания багажа, а самому пройти сквозь раму металлоискателя, Громов приблизился к столу старшего инспектора по авиационной безопасности и мимолетно продемонстрировал ему книжицу удостоверения. Точно яркий мотылек крылышками взмахнул и тут же исчез, как будто его и не было.

– Понял, понял, – закивал инспектор своей кудрявой головой, на которой чудом удерживалась форменная фуражка. – Проходите, пожалуйста.

Он старательно не смотрел ни на Громова, ни на его сумку, но тот продолжал стоять напротив, требуя к себе внимания.

– Слушаю вас. – Глаза инспектора, отчаянно кося, вскинулись вверх.

Должно быть, ему уже приходилось иметь дело с КГБ, и впечатления об этой поре были свежи в его памяти. Инспектор очень смахивал на бывшего осведомителя, который до 1991 года подписывал свои доносы каким-нибудь звучным псевдонимом.

«Юстас – Центру. Довожу до вашего сведения, что выданная мне денежная сумма истрачена на вхождение в доверие к интересующему вас объекту. Сатурн почти не виден. Прошу выдать дополнительную сумму».

– Слушаю вас, – повторил инспектор. На протяжении этой коротенькой фразы ему пришлось дважды прочистить пересохшее горло. Тем не менее продолжение все равно получилось сиплым: – Я могу быть вам чем-то полезен?

Громов уставился ему в переносицу и многозначительно подтвердил:

– Можете. Не мне лично, а государству в целом. Понимаете?

– Да, конечно.

Инспектор кивнул столь энергично, что фуражка все-таки слетела с его головы, и ее пришлось ловить у самого пола. Когда он вновь выпрямился, светлые глаза Громова, склонившегося над столом, оказались в каких-нибудь тридцати сантиметрах от его собственных.

– Досмотр уже начался? – спросил Громов вполголоса.

– Начался, – ответил инспектор, весь скособочившись, чтобы лучше видеть происходящее за спиной собеседника. С этого момента он вообще на некоторое время перешел на шепот – свистящий, тревожный.

Громов сузил глаза:

– Наблюдается ли среди пассажиров высокий седой мужчина 40–45 лет?

– Сразу несколько таких. И еще один с проседью, среднего роста.

– Тот, о котором идет речь, носит солнцезащитные очки и расстегнутую на груди рубаху с цветными разводами.

– Точно, есть такой, – подтвердил инспектор после нескольких секунд напряженного созерцания пассажиров. – Но очки он снял, потому что в помещении темновато.

Оглянувшись через плечо, Громов мельком полюбовался красавцем в голубых штанах и вновь обратился к изнывающему от неизвестности инспектору:

– По имеющимся у нас сведениям, этот тип пытается вывезти крупнейший в мире алмаз «Куллинан» весом 3016 карат. Доводилось о таком слышать?

– Да, – твердо заявил кудрявый инспектор. – То есть нет.