— Все вещи на месте, документы… — недоуменно цедил он. — Куда делся? Они на ферму ушли, а Леха во дворе с бензопилой копался… Приходят — пила лежит разобранная, дверь в дом открыта, а его нет… Думали сначала, что запил, в загул подался, бывало такое, но вот уже сколько времени…

— Я должна с тобой поговорить, — торопливо и в нос проговорила она. — И очень серьезно.

— Чего-то знаешь? — насторожился он.

— Да, знаю…

И она рассказала ему все, от начала и до конца.

— Да что же у вас зачесалось-то! — с чувством промолвил супруг. — Вроде, нормальные люди, вроде, никаких заскоков… А уж от тебя такого авантюризма, дорогая, ожидал, как от нарзана похмелья…

— Сама не ожидала, — бесстрастно согласилась она. — Но что сделано, то сделано. Надо уезжать. Загранпаспорт у тебя есть, ты словно чувствовал, что пригодится тебе…

Муж оформил выездной документик в расчете на турпутевку, предлагаемую ему, как гонорар за очередную халтурку.

— Постой-постой! — поднял он руку. — Куда уезжать-то?

— Да ты в Европе по своей специальности… — с чувством начала она, но муж перебил, вращая из стороны в сторону головой, будто разминал шейные позвонки:

— Ну, Людка! Аферы из тебя, как из нарыва перезревшего прут… Какая еще Европа?! Я в своей-то стране, как мышь пугливая, а ты вон чего удумала!

— Но у меня-то выбор какой?! — воскликнула она. — Если бы не бандюги эти… — Шмыгнула носом.

— Ну, тогда что ж… — Он сокрушенно почесал затылок. — Тогда — беги. А я Славке позвоню, есть у нас мордоворот на заводе, развелся месяц назад, по друзьям кантуется. Пусть ко мне перебирается. Вооружимся топорами, да монтировками, начнем отбиваться. Ну, втянула меня в историю!

— Подумай, может, вместе… — вымолвила она сквозь слезы, хотя отрезвленно, с гулкой пустотой безысходности, уяснилось, что скитания с этим увальнем, конечно же, будут ей в тягость.

— Чего мне думать? На мне греха нет…

Муж, как всегда, был непробиваемо туп и невозмутим. Вот же, осел упрямый… И еще телевизор включил, новости дня его интересуют!

Наивная иллюзорность своей сопричастности к событиям, происходящим вне его воли, и самоохранительный, приспособленческий их анализ, подобный растревоженному чутью таракана, обложенному безукоризненно гибельными, непреодолимыми рубежами отравы…

Она всплеснула руками, готовясь выпалить гневную тираду, но осадила себя: что взять с насекомого? Да и вообще… все уже в прошлом, о чем ты, Люда?..

Произнесла безучастно:

— Я должна собрать сумку.

— На антресолях какой-то баул… — донесся ответ. — Забирай.

Вечер провели в отчужденном молчании.

Она взяла только самое необходимое — все остальное купит, отныне мелочиться не стоит, отныне — жизнь для нее, а не она для жизни…

Надела джинсы, кроссовки, легкую спортивную куртку.

— Если что, — напутствовала, целуя тяжко вздыхающего супруга, — ты ничего не знаешь. Я, мол, сказала, что преследуют бандиты, вынуждена временно уехать, буду звонить…

— А звонить-то будешь?

— Конечно…

В три часа ночи, обвязавшись длинной бельевой веревкой, она скользнула мимо сонных окон в черноту тыльной, неосвещенной стороны дома.