– Вы в пресс–релизе написали, что мэр кувалдой ударил по этой, по скарпели! Вы понимаете, что вы натворили?

– Еще нет, – честно признался Свистун.

– Вы одним словом дискредитировали нашего мэра!

– Каким?

– Вы что, издеваетесь?.. Вы поставили рядом слова «мэр» и «кувалда» и нанесли удар по имиджу Антона Александровича! Вы его практически разрушили!

– Одним словом?

– Представьте себе. Я допускаю, что вы новый сотрудник, но вы же должны понимать, что «кувалда» и «мэр» слова несовместимые! – Лиза в этот момент старалась испытывать такой же праведный гнев, как Балашков на летучке.

– Но почему? – упрямился Свистун. – Кувалда и скарпель для скульпторов профессиональные инструменты. Когда мэр с метлой позирует на субботнике – метла его не дискредитирует?

– Метла – нет. Метла – это другое дело. Это ж субботник! – твердо сказала Лиза.

– А здесь скульпторы, они работают таким большим молотком, который называется кувалда.

– Я знаю что как называется! – взвизгнула Елизавета. – Вы мэра дискредитировали! Понимаете?!

– Нет, – ответил Игорь твердо. – Не понимаю.

– Вас, Игорь, за это уволить можно.

Свистун пожал плечами.

– Увольняйте, если хотите.

– Игорь Петрович, вы хоть вину свою признаете?

– Нет.

Вот упертый какой! Менты что ли научили этого журналюгу так на допросе держаться? Ну, с ним надо еще поработать, решила Лиза и нырнула в ближайшую комнату пресс центра. Оттуда донесся ее пронзительный голос: «Вы понимаете, Лена, что вы натворили?!» Игорь за начальницей не пошел, хотя первоначально направлялся в эту же комнату. Он стянул через голову галстучную петлю удавку, достал сигареты и медленно двинулся в курилку. Анжела настигла его уже на полсигарете.

– Что случилось, Игорек? – спросила она с порога. – Только учти, ты не виноват!

– Я надеюсь, – сказал Игорь, которому напор Елизаветы задним числом уже не казался совершенно беспочвенным. – Постой, ты же не знаешь что было. Тогда почему…

– Я крик слышала. Но ты не виноват.

– Откуда ты знаешь? Елизавета говорит, что я там что то не так написал с кувалдой…

– Не важно, что она говорит. Во первых, пока ты – стажер, и за твои ошибки отвечаю я. Если б там было что то серьезное, она бы с меня начала. Во вторых, мы не можем знать причин, по которым Елизавета Яновна что то говорит. Она сама может их не знать. В мэрии так все сложно. Я сама еще не понимаю, хоть работаю третий год. Главное научиться принимать все как есть. У всех на все есть серьезные причины. Никто ни на кого просто так не орет. Даже мэр. Если он орет – значит так надо.

– Уволить обещала! – пожаловался Игорь.

– Ну вот! Лишнее тебе подтверждение! Никого из–за такой ерунды, как кривой пресс–релиз, не выгоняют. Тут бы тогда никого не осталось. А за твой релиз я отвечаю – я же тебе уже говорила. Тут все – чистая метафизика. Замечено, что кого Елизавета Яновна полгода по понедельникам ругает, те скоро начальниками отделов становятся.

– Ну ладно, – Игорь вроде успокоился. – Может это у нее э–э–э дамская истерика от раннего старения?

– Ты что, Игорь! Она ж молодая.

– Это сколько?

– Такую секретную информацию новые работники пресс центра узнают не раньше, чем через год.

– 40? – прикинул Свистун.

– Да ты что – прикалываешься? Смотри не ляпни, кому, ей же 35 еще. Самый активный возраст.

– Знаю – бальзаковский.