Александр Ермак. Чагудай
Посвящается моей маме – Нине Николаевне, отцу – Николаю Ивановичу, брату – Константину, бабушкам – Анне, Елизавете, Ольге, Клавдии, дедам – Николаю, Ивану, Спиридону, друзьям – Дмитрию, Виктору («Рыжему»), Юрию («Кузе»), Игорю («Поварешке»), Юрию («Сметане») и его брату Юрию, Любе, Лилии, Марине («Мане»), Павлу, Андрею («Воробе»). Я не хотел туда ехать. Не хотел возвращаться. Хотя бы еще несколько лет. Но официальное письмо «…прибыть для окончательного решения…» не предусматривало отсрочки. Чагудай ждал меня. – Надо ехать. Жена вздохнула. Я повторил: – Надо ехать… – Что ж…, – кивнула, – Раз надо… И отвернулась. Потащила из кармана халата платочек. Старший глянул вопросительно: «Не возьмешь с собой?» «Не возьму». В ногу вцепилась младшая, затараторила: – Папка, папка, не уезжай… Папка, папка, возьми с собой… Папка, а что ты мне привезешь?… Я поднял дочку на руки: – Привезу, привезу… – А что, что привезешь? Жена, промокнув платочком глаза, грустно улыбнулась: – Привези ей брусники. В Чагудае она такая большая и вкусная… – А тебе? Она не ответила. Она не хотела меня отпускать. В Чагудай. Старший ушел в свою комнату. Младшая спрыгнула на пол, вьется вокруг: – Папка, привези брусники… Папка, привези брусники… – Привезу… Привезу… Привезу… Это стучат колеса. Поезд дальнего следования. Мимо купе прошел пожилой проводник. За ним идет второй, молоденький, просматривает билеты: – Вам, значит, до Кольцовки? – Почти… – Это как? – В Чагудай. Молоденький наморщил лоб: – Такой станции нет. – Я знаю. – И у вас в билете написано «Кольцовка». – Я знаю. Молоденький ладонью, как утюгом, разгладил морщины: – А… вам, верно, еще потом от Кольцовки добираться? – Так и есть. Теперь уже наморщил нос: – В такую даль ехать и потом еще с пересадками – муторно это… – Да уж… – Счастливого пути. – Спасибо. Молоденький проводник перешел в другое купе. Однако через минуту заглянул снова: – Как вы сказали называется этот ваш Чаг… Чуг… – Чагудай. – Забавное слово. – Кому как… – Счастливого пути. – Спасибо. Чагудай… Чагудай… Чагудай… Наверное, когда слышишь впервые, это слово действительно звучит забавно, странно. Но для меня оно совсем обыденное, такое же простое, как «мама», «хлеб», «соль». «Чагудай» – это все, что в детстве находилось рядом со мной, вокруг меня. Мой дом – серая пятиэтажка. Между ней и соседними – мой двор. И моя улица «Державная». И еще близкие – «Болотная», «Марьин тупик», «Раздольная». И дальние улицы – «Первая заводская», «Вторая»… С левой руки – болото в кочках и камышах, немного чистой воды. С правой – завод в черно-рыжем облаке дыма. В болото упирается «Болотная», в завод – «Первая заводская». |
