— Виевичем? — с интересом переспросил невидимый Змей. — Не сын ли Вия Змеевича?

Юноша потупился, мрачнея.

— Сын, меньшой, — выдавил он с неохотой. — Только я им никто теперь! — выпалил он сердито. — Они сами по себе — я сам по себе!

Змей, казалось, не расслышал его последних слов. Он с усилием перевернулся в земле и гулко стукнулся головой о камень, ругаясь от боли.

— Слушай, Кощеюшка! — окликнул он юношу. — Уж ты бы помог мне отсюда выбраться, а я тебе зла не сделаю, не сомневайся! Мы ведь с тобой по отцу родня — я брата твоего старшего, Святогора Виевича, знавал когда‑то… Помог бы по–родственному!

Кощей угрюмо нахмурился.

— Семья меня извергла, сказали: слаб я и не надежда для родителей, — объяснил он коротко. — Нет у меня теперь родни.

— А я и не набиваюсь, — заторопился Змей. — Мне что — мне все равно… Или ты меня опасаешься? Не боись — не трону, коль ты ко мне с добром! Авось еще и помогу чем, отслужу честно!

Голос его звучал вполне искренне, и Кощей подошел ближе.

— Я бы рад помочь тебе, — виновато объяснил он, — да чем?

Змей заворочался в глубине, натужно пыхтя. Парок над щелью стал гуще, словно внутри что‑то дымилось.

— Да всего делов‑то — камешек, что мне выход загораживает, в сторонку откатить, — весело объявил он. — Хоть щель какую ни на есть сделай — а уж там я сам как‑нибудь…

Кощей отступил, оглядывая камень. Валун был высотой в три его роста, не меньше. Человек восемь только и могли бы его обхватить. По всему было видно, что когда‑то камень был на совесть вдавлен в землю какой‑то неведомой силой.

— Рад бы, да сил таких у меня нет, — ответил Кощей, подумав. — Его никто с места не сдвинет…

— В прежние времена я бы его одной лапой сковырнул, — прогудел под землей Змей. — Да только пока подкопы рыл, всю силу поистратил. Во мне сила от воды, а здесь ее ни капли нет — уж скоро два десятка лет, как сижу взаперти!

— Так ты пить хочешь? — Кощей почему‑то обрадовался, услышав про воду. — Пить?

Змей рявкнул согласно, но юноша его уже не слышал, скидывая мешок с плеча. Судя по всему, добежав до уреза воды, он уже знал, что делать. Прилив должен был начаться еще не скоро — вечером. Он бы хлынул в ущелье, окружив волной камень; но под него наверняка не просочится ни капли. Надо было помочь воде проникнуть внутрь.

Обойдя валун кругом, Кощей выбрал место, где от дыхания Черного Змея пар поднимался сильнее. Здесь он и стал копать, отбрасывая камни в сторону.

На поверхности был и слежавшийся песок, и галька, но ниже пошла почти спекшаяся глина, в которой и приходилось рыть ход. Скрипя зубами от натуги, Кощей выворачивал камни, откатывая их в сторону. Словно нарочно, они становились все крупнее и крупнее, с ними приходилось возиться подолгу, но яма все углублялась, постепенно продвигаясь под валун.

Змей притих как мертвый — даже струйка пара почти иссякла, — внимательно прислушиваясь к работе Кощея, и когда тот, обессилевший, раскрасневшийся, привалился спиной к груде вывороченных камней, Змей спросил:

— Что ты там делаешь?

Кощей прикрыл глаза — под веками прыгали разноцветные пятна.

— Сейчас… — прошептал он, почти не слыша своего голоса. — Сейчас ты напьешься…

— Иди‑ка сюда, — позвал его Змей.

Юноша с усилием перевалился на бок и на локтях подтянулся, сползая в яму — он мог бы уместиться в ней целиком.

— Устал? — спросил Змей.

Кощей не ответил — только кивнул.

— Наклонись‑ка к щели, — посоветовал Змей.