Сам постоялый двор был шелудивым гранитным блоком с полуразрушенным карнизом. Нависающий второй этаж подпирался грубо обтесанными бревнами, которым из-за ветхости, обязанной их возрасту, нельзя было доверять. Окна были забиты досками, потрескавшимися, заплесневелыми и пораженными грибком. Массивная дубовая дверь была единственным здоровым куском дерева в поле зрения, но даже и она осела.

— А здесь твое поведение терпят? — спросил Род, осматривая запущенный двор, когда Туан постучал по двери рукояткой кинжала.

— Да, терпят, — ответил Туан. — Хотя даже их гостеприимство иногда вымученное.

Род почувствовал холодок меж лопаток и гадал, на какого же именно юношу со скромными манерами он наткнулся.

Туан снова постучал. Род думал, чего он ждет в ответ, сквозь осевшие доски окна не выскальзывало ни малейшего проблеска света. Судя по его виду, дом был совершенно пуст.

Но дверь начала двигаться и застонала, доказывая, что она собирается забастовать, требуя смазки, до тех пор пока не открылась ровно настолько, чтобы пропустить двух человек.

— Твой трактирщик, — весело представил Туан. — Пересмешник.

Искривленная, горбатая, иссохшая пародия на человеческое существо выглянула из-за двери, издавая горловые глотательные звуки. Одно ухо представляло собой что-то типа цветной капусты, а другое отсутствовало; по пораженному паршой черепу было раскидано несколько прядей маслянистых волос. Нос картошкой, рот — щель в массе бородавок, глаза — злорадные блестящие белки. Она, эта пародия, была одета в коллекцию лохмотьев и заплат, которые некогда могли претендовать на звание камзола и рейтузов, неуклюже висевших на фигуре чучела.

Тролль шмыгнул в дурно пахнущую тьму своего логова. Туан широким шагом последовал за ним. Род сделал глубокий вдох, расправил плечи и оглянулся через плечо, удостоверившись, что Векс все еще стоит там, у фонтана, опустив голову в хорошей имитации пасущейся лошади. На миг Род позавидовал способности робота отключать свои обонятельные рецепторы.

Затем, подняв подбородок, он последовал за Туанам в трактир. Дверь со скрипом закрылась за ними; раздался шуршащий звук, когда Пересмешник побежал впереди них открывать следующую дверь.

Эта открылась легко, хлопнув о стену и затопив их вспышкой факельного света и взрывами хриплого буйного смеха. Род выпучил глаза.

Они прошли через дверь, и Род огляделся. Это был большой пивной зал с четырьмя ревущими открытыми очагами и десятками факелов, воткнутых в стены.

Над очагами висело жарящееся мясо, слуги просачивались сквозь толпу с кружками для эля и вина, наполняемыми из двух огромных истекающих бочек, господствующих на противоположной стороне зала.

Клиентурой были подонки города. Их одежда была грязной, латаной и кем-то выброшенной. Тела их носили следы примитивного правосудия: у этого не хватало уха, у того — глаза. Лица их были искажены и отмечены болезнями. И все же здесь, в своем собственном логове, они весело ржали; все как один ухмылялись, хотя в их глазах блеснула злоба, когда они увидели Рода.

Но злоба растаяла, преобразившись во что-то почти похожее на преклонение, едва они заметили юного Туана.

— Говорят, — и парень ухмыльнулся, — что нет чести среди воров, но здесь, среди нищих Грамария, есть, по крайней мере, сродство. Добро пожаловать, Род Гэллоуглас, в Дом Хлодвига.

Волосы у Рода на голове встали дыбом. Он вспомнил толпу, виденную им ночью ранее в порту.

Глаза его расширились, он уставился на Туана. Он не мог быть. Не мог.

Однако ж он смог. Да, смог.

Туан Макриди был демагогом, подстрекавшим толпу к походу на замок.

Этот краснощекий здоровый юноша был первой крысой в местной клоаке.