Его пальцы запорхали над клавишами, и полилась чудесная мелодия. Она была почти такой же громкой, как звучавшая вокруг рок-музыка, но почему-то сразу привлекала к себе внимание, а вой и рев тут же ушли на задний план.

Дети застыли как завороженные.

Над головой брата Дориана образовалась муаровая дымка. Колеблясь в такт с музыкой, туманное облако мало-помалу стало плотнее, начало вращаться и приобрело очертания нежного, юного бутона. По мере развития музыкальной темы бутон набух, цветок раскрылся и повернул свою чашечку к солнцу. Мелодия стала тише, солнце как бы померкло, зазвучали отрывистые трели и негромкий писк, шорохи. Дети опустились на колени около музыканта. Они узнали голоса лесных зверей и птиц — но откуда они взялись здесь, на равнине?

Но вот они появились сбоку от синтезатора — лисицы, барсуки, мыши, фазаны, ежи. Собравшись, звери и птицы уселись полукругом и стали зачарованно слушать музыку.

— Они что-то видят? — прошептала Гвен.

И словно в ответ музыка нарисовала новую картину — фигурку маленького человечка с голубоватой кожей, из одежды на котором была только меховая набедренная повязка. В его волосы были вплетены цветы, а к губам он поднес флейту. Человечек заиграл, полился прозрачный плавный напев, и вот в пространстве между ним и зверями появилась крошечная танцующая фигурка — маленький эльф. Он так проворно подпрыгивал и вертелся, что вскоре превратился в пятнышко света.

Но вот силуэт эльфа померк и растаял, исчез и флейтист, и звери с птицами. Музыка приобрела печальный, ностальгический оттенок, но в ней была не только тоска, но и обещание радости. А потом все стихло.

Дети почти с минуту молчали. Казалось, даже музыкальные камни примолкли.

А потом Род понял, что трезвон и завывание звучат по-прежнему. Дети наконец выдохнули.

— Чудесно! — воскликнула Корделия.

— Вы настоящий волшебник! — вырвалось у Джеффри.

— Точно! — подхватил Магнус, не спуская глаз с монаха-музыканта. — Ведь вы — из монастырской братии, а не приходской священник. Вы — чародей, верно?

— Только в этом, — смущенно отвечал брат Дориан. — Только в моей музыке.

— Но волшебство исходит не только он инструмента, — уточнил отец Телониус, — а и от исполнителя.

— Понимаю. Присоединяется псионная энергия, — задумчиво проговорил Род. — Вы — подлинный гений, брат Дориан.

— Не я, — окончательно смутился монах и зарделся от похвал. — Не я, но тот, кто сочинил эту пьесу.

— Мне даже показалось, что такое волшебство смогло бы одолеть силы, собранные в злодейском смерче, — сказала Гвен.

— Смогло бы! — пылко откликнулся брат Дориан. — Поверьте мне, смогло бы! — И добавил: — Но только мне потребуется помощь.

— Да, одному тебе не справиться, — согласился отец Телониус. — Понадобятся другие инструменты и могущество священной церемонии, дабы противостоять греховным импульсам, вызываемым богохульным ритуалом колдуньи. Но употребив все это, мы можем надеяться на то, что нам удастся одолеть Зло, скопив псионную энергию нужной мощности.

— Боюсь, что нас восьмерых для этого будет мало, — возразил Род.

— Мы не будем одни, — заверил его отец Телониус. — Двенадцать дюжин наших братьев в монастыре будут петь и играть. Они присоединят свои голоса, полные надежды и чистоты, к нашим.

— Но как же это может быть? — изумился Грегори.

— Тут все дело в таланте нашего регента, малыш. Музыка и псионные силы могут быть переданы тем, кто в них нуждается, как бы далеко они ни находились от монастыря.