— Доктор будет к утру…

— Так что со мной? Я заболела? — прервала она его.

Он впился в нее взглядом:

— Вы упали. Расшибли голову — сильнее, чем я предполагал.

— Я вас знаю? — Ей хотелось только одного, чтобы этот голос убаюкивал ее всегда.

— Разумеется. Вы не можете вспомнить?

Сердце у нее вдруг затрепетало.

— Мы не женаты?

— Что? А вы думаете, вы замужем?

Она слабо улыбнулась:

— Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что вы в моей комнате, как в своей собственной. — Она откинулась на подушку. — А я вас хорошо знаю?

Он на мгновение запнулся:

— Ну, не слишком. Попробуйте больше об этом не думать. Закройте глаза и поспите. Может, ночной отдых вам принесет облегчение.

— Вы останетесь тут? — спросила она сонным голосом, закрывая глаза.

— Если хотите.

Она протянула руку и ощутила надежное рукопожатие. Что-то в этом было удивительно знакомое.

— Как вас зовут? — Она опять открыла глаза, внезапно встревожившись.

— Адам!

— Хорошо! — Она опять прилегла и прикрыла глаза. — Лучше, чем мое собственное. Где это слыхано о Мелисанде, разве что у Дебюсси или Метерлинка. — Она глубоко вздохнула.

— Оно вам подходит. Ну, поспите теперь.

Она отвернулась, на ее бледном лице выделялся только рот. Постепенно она впала в тяжкий, болезненный сон. Но к мужчине у ее постели сон так и не пришел этой ночью. Он встречал рассвет с лицом угрюмым и потерянным.

Долгих два дня она была прикована к постели. Не раз ей хотелось встать, но удерживала мысль, что Адам рассердится. Доктор, проницательный мужчина с волевым подбородком, дважды навещал ее, задавая вопросы, на которые у нее не находилось ответов. Ему удалось внушить ей, что потеря памяти — обычное дело. Травма головы была легкая и скоро пройдет. Она страдала от травматической амнезии, что звучало вполне романтично, но по сути таковым не являлось. Самое главное было не тревожиться, настаивал он. Но как? В конце концов, он-то знал, кто он, а она про себя — только то, что у нее прекрасные волосы и серые глаза. Это отнюдь не придавало ей уверенности. Ее память могла вернуться в любой момент. Лежать смирно и ни о чем не волноваться — вот приказ! Ее память должна вернуться, не важно, скоро или нет. Единственное, что она могла разобрать и понять, это то, что она на острове, да и то лишь, когда услышала шум прибоя. Но почему на острове?

К концу третьего дня она взбунтовалась. Адам с ней носился как с ребенком. Скоро он станет читать ей на ночь сказки. Она просто не в состоянии больше валяться в постели. Тошнота и боль давно прошли. Ничего нет плохого, если она оденется. Она спустила ноги с постели и вздрогнула, услыхав, что дверь отворяется и появляется оживленное детское лицо.

— О, вы встали, спящая красавица! Но не вылезайте из постели. Дядя Брок вам шкуру спустит. Он дракон, настоящий!

Какая-то мысль пронзила ее, но пропала прежде, чем она успела ее поймать. Что это было? Дьявольщина! Она пыталась судорожно вспомнить, но не могла.

Девочка смеялась и носилась по комнате с радостным оживлением:

— Ну, вы тут пропустили столько всего! Капитан Хили приплывал на «Лотосе». Папа повез свои картины на материк. Мистер Ван Деен готовит выставку. Вам надо к тому времени поправиться. А еще угадайте что? Надя с ним поехала. Она хочет купить изумительный дом, дядя Брок сказал. Она меня поцеловала на прощанье, представляете? Последний раз это было на Рождество. У нее в глазах слезы были. Я сама чуть не заплакала. Папа хочет поехать поработать в Испанию — свет там, и все такое, да вы знаете.