|
Когда юнкера пошли пить чай, Володя опять испарился. Ефремов попросил мой телефон. Я дала ему свою визитную карточку и написала на ней номер телефона. Нас познакомили с забавным юнкером шотландцем. Он так быстро говорит, что ничего не поймешь. Олеников стащил со стола мой портмоне, начал рассматривать и, конечно, утилизировал мою визитную карточку. Потом начал листать мою книжечку, нашел там мой локон, показал Герману. Ефремов подарил мне стихотворение «О забавном». В конце концов наши мальчишки так расшалились, куда с добром. Только надо было идти домой. Герман взялся проводить Аню на станцию. При прощании Олеников вытащил у меня из кармашка вуаль, примерил ее и положил обратно. Конечно, здесь главную роль играла не вуаль и не кармашек, а его месторасположение. Ефремов принялся жать Ане руку, и та тотчас же запищала. Когда он стал жать руку мне, то приложил все усилия, а я и глазом не моргнула, чему он очень удивился. В дверях снова встретили вольноопределяющегося, его фамилия Федоров. Он пошел нас провожать. У Финляндского вокзала я с ними распрощалась и пошла домой, а они на вокзал. Когда ложилась спать, то долго думала, кто из юнкеров мне больше всех нравится. Удивительно то, что они все одинаково симпатичные, даже интересные, ни одного нет несимпатичного. Сначала, с первого знакомства, мне больше понравился Федоров, но теперь, пожалуй, Олеников. Вообще я люблю такие типы. Еще у костра я обратила на него внимание. Мне кажется, что он страшный нахал, а я люблю нахалов. Не думаю, что на этот счет я обманусь. Не обманулась же в Володе. Попробуем испытать свои силы.
Петроград. 20 января 1918 года, воскресенье Вот уже больше месяца я саботирую записи в дневник. Много событий произошло за это время, и я никак не могла собраться, чтобы хоть кое-что записать. На Рождество Анька устроила у себя вечер, потому что ее мечтой было видеть юнкеров у себя. Как она ни звала, никто к ней не приехал, кроме одного летчика. Пошли все в клуб на маскарад. Мы с Таней были в маскарадных костюмах, и было довольно весело. Шатия Булыгиных все время к нам приставала. Потом нам надоели маски, и мы пошли домой, сняли костюмы, надели платья и пришли без масок. Почему-то стало еще интереснее. Мы познакомились с Анатолием Булыгиным. Ивановы со своей компанией все время вертелись перед нами, а в конце вечера вдруг исчезли. Мы решили, что они ушли домой. Через некоторое время вдруг подбегает Аня и зовет нас к себе. Мы пошли, о чем потом пожалели. Было скучно, потому что Аня плохая хозяйка, не умеет сделать весело. После праздников Таня поступила на службу в кинематограф. Мы с ней задумали назло Ивановым устроить вечер, но только не такой, как был у них, а гораздо лучше и чтобы на нем обязательно были юнкера. Мы все хорошо обдумали и решили устроить его 16 января.
Несколько вклеенных страничек сообщают, что дальше следует приписка и разъяснение.
Здесь на страницах дневника я пытаюсь обмануть себя, стараясь пройти мимо события, которое в дальнейшем повлияло на мою судьбу. В декабре 1917 года я познакомилась с Иваном, командиром пулеметной команды красногвардейцев, стоявшей в Левашово. Он совсем не соответствовал моему идеалу возлюбленного: был круглолиц, коренаст и даже полноват, светловолос, простоват в обращении. По привычке я по-прежнему называю юнкерские училища, хотя на тот момент они уже не существовали, а были созданы военные школы, курсы красных командиров. Часть юнкеров была отчислена, часть бежала, чтобы вступить в формирующиеся отряды белой гвардии. Однако значительная доля их осталась. Так уж получилось, что почти все мои знакомые продолжали здесь учиться, называясь уже не юнкерами, а слушателями, курсантами. Изменился и их облик — исчезли шпоры и погоны. Иван проходил обучение на краткосрочных двухмесячных курсах красных командиров при бывшем Павловском училище. По сравнению с моими знакомыми, теми же братьями Кожушкевичами, он резко проигрывал. |
