Справа доносился шум струящейся воды — Люси, ее соседка по комнате, только что вернувшаяся со спортплощадки, принимала душ в ванной, которой они пользовались вместе с двумя другими однокурсницами. За ее спиной раздавались пушечные выстрелы и время от времени разрывы снарядов. Занятия в Академии ФБР и в Национальной академии на сегодня прекратились, но Квонтико оставался шумным местом. Морские пехотинцы вели стрельбы совсем рядом. Управление по борьбе с наркотиками проводило различные учения. Пожалуй, в любое время на раскинувшихся трехстах —восьмидесяти пяти акрах кто-то из чего-то стрелял.

Кимберли приехала сюда в мае; выйдя из автобуса, вдохнула смесь запахов порохового дыма и свежестриженых газонов и подумала, что ничего более приятного не ощущала. Академия показалась ей красивой, хотя на удивление непримечательной. Ансамбль из тринадцати больших зданий, построенных из бежевого кирпича, походил на любое учреждение семидесятых годов — например, местный колледж или административный центр. Здания весьма обыкновенные.

Внутри тоже не было ничего особенного. Прочное сине-серое ковровое покрытие тянулось насколько хватает глаз. Стены окрашены в светло-желтый цвет. Скудная обстановка отличалась функциональностью — невысокие оранжевые шезлонги, короткие дубовые столы. Академия официально открылась в семьдесят втором году, и, как пошучивали, убранство ее с тех пор почти не изменилось.

Однако в целом комплекс выглядел респектабельным. Джефферсон-Холл, где разместились прибывшие, располагал к себе красивой деревянной отделкой и стеклянным портиком — превосходным местом для пикников под крышей. Больше десятка длинных коридоров, застекленных дымчатым стеклом, соединяли все здания между собой, и казалось, что идешь по буйному зеленому саду, а не остаешься в помещении. Радовали взгляд выложенные камнем-плитняком внутренние дворики с цветущими деревьями и железными скамейками. В солнечные дни курсанты могли бы загонять в класс сурков, кроликов и белок, когда животные бегали по бугристым лужайкам. В сумерках на опушке леса мерцали янтарные глаза оленей, лис и енотов, они смотрели на здания с таким же любопытством, как курсанты на них. Однажды, на третьей неделе занятий, Кимберли, идя по коридору, повернула голову, чтобы полюбоваться кизилом в белом цвету, как вдруг среди ветвей появилась толстая черная змея и спустилась в патио.

Хорошо, что она не завопила. Но один из ее сокурсников, в прошлом морской пехотинец, завопил. От неожиданности, смущенно объяснял он. Честное слово, от неожиданности.

Разумеется, потом все они издали по одному-два вопля, чтобы не разочаровывать преподавателей.

Кимберли вновь сосредоточила внимание на большом зеркале и отражавшихся в нем травмах на теле. Правое плечо было темно-фиолетовым. Левое бедро — желто-зеленым. Грудную клетку покрывали кровоподтеки, голени были иссиня-черными, правая сторона лица — после вчерашних стрельб из дробовика — выглядела так, словно по ней колотили молотком для отбивания мяса. Кимберли повернулась и взглянула на свежий синяк, появившийся на пояснице. Он будет хорошо сочетаться с громадным красным следом ожога на правом бедре сзади.

Девять недель назад вес ее при росте пять футов три дюйма составлял сто пятнадцать фунтов мышц и сухожилий. Кимберли с детства увлекалась спортом, была выносливой, подтянутой и занималась физподготовкой играючи. Имея за плечами степень магистра криминологии, практику в стрельбе с двенадцати лет общение с агентами ФБР — главным образом с отцом — всю жизнь, она вошла в широкие стеклянные двери академии широким хозяйским шагом. Кимберли Куинси здесь и помнит одиннадцатое сентября. Бросайте оружие, все злодеи, и прячьтесь.

Это было девять недель назад. Теперь же…

Она явно теряла очень нужный вес.