– Войдите, – разрешили басовитым с хрипотцой мужским голосом.

Я открыл дверь, вошел. Узкий коридорчик манил пройти в глубь апартаментов, что я и сделал. И очутился в квадратной комнате гостиной. Яркое солнце сквозь тюль на трехстворчатом окне прожектором высвечивало темный полированный стол посередине комнаты. На столе ваза с полевыми цветами и пепельница, полная окурков. За столом сидел высокий полный господин в белой рубашке с расстегнутым воротничком и в красном, чуть спущенном галстуке. Напрасно я снял розовые очки. Солнце слепило глаза и в первые секунды мешало как следует рассмотреть лицо толстяка.

– Добрый день, – сказал я, прищуриваясь. – Вы Александр Петрович Иванов?

– Нет, я не Александр Петрович, я... – начал было возмущаться мужчина и вдруг неожиданно замолчал, будто подавился собственным «я». Выдержал долгую, тягучую паузу, спросил осторожно: – Стас?.. Ты... простите, вы очень похожи на Станислава Лунева...

– Ну, да... – промямлил я в ответ, несколько сбитый с толку утверждением, что похож на самого себя... – Моя фамилия Лунев, зовут Стас... Я приехал по поводу заказа на рекламу, ищу господина Иванова. И...

И тут толстяк захохотал. Громко, утробно, с придыханием и похрюкиванием.

– Воо о я дурак, а?! Ха ха хррр... – Толстое тело сотрясалось в конвульсиях гомерического хохота. – Ху ху ууу!.. Ну, ты меня приколол, итить твою мать!.. Хы хы... Стасик, блин, все равно чертовски рад увидеть твою наглую рожу через столько лет!.. А патлы то, патлы то отрастил, прям, как у девки!

Толстяк вскочил со стула. Мебель жалобно скрипнула. В стоячем положении мужчина оказался еще громадней, чем казался в сидячем. За тридцать восемь лет своей жизни я лично был знаком только с одним человеком столь внушительных габаритов.

– А ты изменился, Стас! – Толстяк обежал стол, походя задев его мощным бедром и едва не опрокинув вазу с полевыми цветами. – Изменился! Прям не узнать тебя!

На меня пахнуло дорогим одеколоном, потом и табаком. Толстяк протянул громадную ладонь для рукопожатия, и в этот миг я, наконец, его узнал.

Мама дорогая! Это же Толик. Заматеревший и располневший мой старинный знакомец Толя Иванов. Самый большой мой некогда друг, в самом прямом смысле слова «большой». Такой большой, такой громадный, что рядом с ним невольно ощущаешь себя подростком. Сколько же мы не виделись? Лет десять, двенадцать. В бурные перестроечные восьмидесятые нас познакомило общее увлечение единоборствами и сдружила общая халтура на ниве все тех же восточных единоборств. Помнится, в те годы Толя числился младшим научным сотрудником в каком то НИИ, вечно страдал от отсутствия в магазинах модной одежды его богатырских размеров и от хронической нехватки денег на жизнь.

Однако! За ту дюжину лет, что мы не встречались, Толя круто поднялся. Немудрено, что я с ходу его не признал. Даже если бы солнце глаза не слепило, все одно я бы не идентифицировал этого холеного «нового русского», который сейчас до хруста суставов жмет мою ладошку, с тем, прошлым Толиком времен гласности и ускорения. Забурел Толян. Кожа на физиономии гладкая, ухоженная. Прическа безукоризненная. Галстук на подросшем пузе потянет как минимум долларов на пятьсот. Черные, дорогущие брюки с идеальной стрелочкой. В туфли сорок восьмого размера можно смотреться, как в зеркало. А рубашечка своей слепящей белизной способна вызвать бурный оргазм у приснопамятной теледуры тети Аси. Круто!

– Тише, ты, руку сломаешь! – Я выдернул пальцы из Толиной медвежьей ладошки и панибратски хлопнул старого приятеля по плечу. – Черт тебя дери, Толик, на фига надо было гнать меня в этот долбаный санаторий? Придумал бы чего попроще...

– Не понял юмора, Стас? – Толя продолжал улыбаться во всю пасть, дразнясь белоснежными зубными имплантантами.