За повозками тесной группой ехали братья-сержанты, числом в полтора десятка, а замыкал движение еще один разъезд туркополов. Чуть дальше от Акры, когда пойдут земли не столь безопасные, разъезды будут высланы и в стороны от каравана.

Дорога тянулась на юг, среди виноградников и оливковых садов, пересекала реку, на которой виднелись силуэты водяных мельниц. На них производили главное, помимо пряностей, богатство Святой Земли – тростниковый сахар, который потом отправлялся в Европу. Большая часть мельниц принадлежала королю.

Копыта равномерно били в пыль дороги, солнце пылало в безоблачном синем небе, заставляя забыть о том, что всего лишь май, и монотонно звучала крестовая песня:

Дорога не выглядела безлюдной. Виднелись обозы, скакали всадники. Но более всего было паломников. Одни, размахивая пальмовыми ветвями – символом осуществленного паломничества, двигались на север, к Акре. Другие спешили на юг, к чудесам и святыням Леванта.

Святыни встречались в изобилии. Вдоль дороги одно за другим являлись места, святость которых не вызывала сомнений: скит Святого Дионисия, аббатство Святой Марии Греческой, расположенная в котором часовня помнила самого Святого Илию.

Робер, слушая старших братьев, повествующих о местах, через которые они проезжали, только успевал удивляться. И священным хоралом, достойным ангелов Господних, звучали грубые голоса наемников:

К середине дня впереди показались стены Хайфы. 

– Здесь некогда жили нечестивые иудеи, – задумчиво проговорил брат Анри, осеняя себя крестом, – которые распяли Спасителя! Но войско пилигримов взяло город штурмом. Сейчас здесь правит семья Карпенелей.

Хайфу миновали без остановки, и далее дорога свернула на запад, следуя изгибу берега. Прямо же на юге высились вершины горы Кармель.

– Вот, смотри, – проговорил брат Гильом, когда они проезжали небольшую прибрежную деревушку, касалию на наречии пуленов. – Это селение называется Анн, именно здесь выковали гвозди, которыми Спаситель был пригвожден ко Кресту!

Робер в изумлении осматривался: небольшие домики, крестьяне, работающие на полях, точно таких же, как в его родной Нормандии, валяющиеся в пыли свиньи, говорящие о том, что тут живут колонисты из Европы. Ничего чудесного и необычного, и, тем не менее, это была она, Святая Земля.

– А чуть дальше на восток, мы туда не попадем, – не давая Роберу передыха, продолжил говорить старший из рыцарей, – расположен Кафарнаон, там были отлиты те тридцать серебряников, за которые Иуда, да терзают его дьяволы вечно, продал своего учителя!

Солнце медленно тащилось по небосклону, и столь же неспешно, с остановкой на обед у небольшого ручья, стекающего с горы Кармель в море, двигался караван. Берег южнее Хайфы был пустынен, лишь изредка встречались деревушки. Но к вечеру впереди показался силуэт высокой и мощной башни.

– Замок узких проходов, – проговорил с удовлетворением в голосе брат Анри. – Тут стоит наш гарнизон, и именно в нем мы и заночуем.

Замок, а точнее башня, стояла на узком основании вдающегося в море мыса, который далее расширялся, обрываясь в воду отвесными стенами в несколько туазов.

– Во имя Господа, здесь можно построить большую крепость! – сказал Робер. – А вон там, в бухте, удобно укрывать суда!

– Клянусь Святым Отремуаном, ты прав! – усмехнулся де Лапалисс. – Такие планы есть, но когда они будут осуществлены, знает только Господь Бог  ! Вон там, к северу, расположена могила Святой Ефимии.

– Ого, клянусь моими шпорами, мы будем тут ночевать не одни! – вмешался в беседу брат Андре.