— Да, Айрин, я знаю… она не может оживать, не может… Только вот на лапе одной из горгулий, на когте… там была зарубка, Айрин, моя зарубка… Ее оставил мой меч. Ночью, когда мы входили в храм, этой зарубки не было. И на когте была кровь… запекшаяся кровь. Как ты думаешь, чья кровь была на когтях твари, не способной оживать? Джоса? Коры? Могла бы быть и моя…

— Рон, прости, но тому может быть масса причин… Твой меч тут ни при чем. Тварь, напавшая на вас, скорее всего зацепила статую, когда лезла за вами в проход, и царапину оставила, и сама поранилась… Может, это была маленькая виверна, может, мантикора или еще кто… Но я точно знаю одно: горгульи оживать не могут.

— Да, я знаю… не могут… Только, Айрин, я провел там еще полдня. Нет, мне уже не нужно было это золото, оно было проклятым, и пусть остается там, в храме, пусть принадлежит этому никому сейчас не известному богу, и пусть он им подавится… Я остался, чтобы разбить этих горгулий… Я смеялся, когда крошил их, а они безмолвствовали… Я спрашивал их, зачем они убили моих спутников, они безмолвствовали… Я разбил их на мелкие куски, а потом уехал из тех мест.

Он долго молчал, но Айрин ощущала какую-то недосказанность, как будто Рон сказал не все, как будто умолчал о чем-то важном, очень важном. У нее мелькнула мысль, и она осторожно спросила:

— Ты ведь возвращался туда, правда? Скажи, возвращался?

— Да, — тихо ответил Рон, зачарованно глядя на пламя костра, — да, возвращался. Спустя три года. Ты ведь уже догадалась: они снова были на месте…

Больше он ничего не сказал, и Айрин, чувствуя его состояние, не стала задавать вопросы. Она думала о том, что все это могло быть просто совпадением. Рон мог не заметить в темноте этой злополучной зарубки на когте горгульи, да что там, наверняка просто не заметил. Возможно, у храма были почитатели, возможно, в ритуал входило и смазывание кровью когтей статуй… тем более что это здорово может напугать. Почитатели явились к своей святыне и, увидев, что статуи горгулий разрушены, позаботились о том, чтобы поставить новые. И они постарались сделать их точно такими же, как разбитые Роном, — мастерство часто передается из поколения в поколение, может, и мастер, создавший их, был из числа почитателей. Возможно, на кладоискателей действительно напала виверна или другая тварь… Не стоит об этом думать, важно одно: горгульи не могут оживать. Они каменные… просто каменные статуи.

Девушка не заметила, как заснула, прижавшись к Рону. А он долго еще сидел неподвижно, и пламя плясало в его глазах.

Я был уверен, что нахожусь на верном пути, к тому же вчера я получил подтверждение этому — неожиданное и даже несколько пугающее, важное. Мой отряд проходил через глубокую расселину — в отличие от заросших лесом ложбин и распадков, что встречались нам до этого, здесь был только песок и скалы, нависающие со всех сторон.

Зомби двигались более или менее стройными рядами, двигались достаточно быстро — лишь немногим медленнее, чем торопящийся человек. Я ехал сзади — ветер дул в спину, поэтому полагающееся мне, как полководцу, место во главе колонны было, мягко говоря, некомфортным. Трехдневное путешествие при довольно жаркой погоде превратило мое воинство в источник такого смрада, что охрана, буде таковая найдется, просто разбежится при их приближении. Лично я старался держаться подальше, да и то, кажется, вонь впиталась в каждую нить моей одежды, в каждый волос на моей голове, в каждую частичку кожи — я искренне сомневаюсь, что смогу когда-нибудь отмыться от этого запаха.

Песок впереди задержал продвижение отряда — он был рыхлым, и ноги зомби увязали в нем.