Кэл и Джим. Эти имена не сулили нам ничего хорошего.

Должность главного следователя практически всегда занимал мужчина, обычно ворчливый, многое повидавший, с большим животом, тяжело вздыхавший и имевший потертое длинное пальто. От человека, занимавшего эту должность, требовалось провести бесхитростного прокурора округа, политического назначенца вроде меня, через лабиринт юридической системы округа Эссекс.

Рост Лорен Мьюз не превышал пяти футов, весила она как среднестатистическая ученица четвертого класса. Мой выбор вызвал недовольство коллег-ветеранов, но я действовал, исходя из собственных принципов: всегда предпочитал нанимать на работу одиноких женщин определенного возраста. Практически без исключений они являли собой пример трудолюбия и верности. Вы находите одинокую женщину, скажем, тридцати трех лет, она живет ради карьеры, и вы получаете все то время и всю преданность, которые замужняя женщина отдаст семье.

Мьюз к тому же невероятно талантливый следователь. Мне нравилось обсуждать с ней стратегию и тактику каждого расследования. Но сейчас она смотрела в пол.

— О чем думаешь? — спросил я.

— Эти туфли действительно уродливые?

Я промолчал, и она продолжила:

— Попросту говоря, если не сумеем объяснить, откуда взялись Кэл и Джим, мы в заднице.

Я уставился в потолок.

— Ну и?.. — требовала моего участия в разговоре Мьюз.

— Эти два имени…

— И что насчет них?

— Почему именно Кэл и Джим?

— Не знаю.

— Ты еще раз допросила Шамик?

— Да. Показания те же. Очень четкие. Мужчины обращались друг к другу именно так. Я думаю, ты прав. Прикрывались этими именами, чтобы ее история выглядела совсем уж идиотской.

— Но почему именно Кэл и Джим?

— Возможно, случайный выбор.

Я нахмурился.

— Мы что-то упускаем, Мьюз.

Она кивнула:

— Знаю.

Мне всегда хорошо удавалось делить жизнь на части. Мы так делаем, но я справлялся с этим лучше многих. Мог создавать отдельные вселенные в собственном мире. И та или иная часть моей жизни никак не соприкасалась с другими. Некоторые люди смотрят гангстерские фильмы и удивляются, как это мафиози могут быть такими жестокими на улицах и такими добрыми и ласковыми дома. Мне это тоже под силу. Есть у меня такая способность.

Я этим не горжусь. Не вижу в этом особого достоинства. Но случается, такое очень даже полезно.

Последние полчаса, например, я выталкивал из головы очевидный вопрос: «Если Джил Перес не был убит, то где прожил все эти годы? И что случилось в ту ночь в лесу?» И, разумеется, отбивался от еще более серьезного вопроса: «Если Джил Перес выжил в ту ночь…»

Могла ли моя сестра выжить тоже?

— Коуп! — Голос Мьюз ворвался в мои размышления. — Что происходит?

Мне хотелось ей все рассказать. Но не сейчас. Сначала требовалось разобраться самому. Прикинуть, что к чему. Убедиться, что убитый действительно Джил Перес.

Я встал. Подошел к ней.

— Кэл и Джим. Мы должны выяснить, откуда взялись эти имена. И выяснить быстро.

Сестра моей жены Грета и ее муж Боб жили в Макмэншне на недавно застроенной тупиковой улице, которая ничем не отличалась от многих и многих новых тупиковых улиц в Северной Америке. Участки слишком маленькие для стоящих на них высоченных кирпичных монстров. Сами дома разнятся как общей формой, так и мелкими деталями, но почему-то выглядят совершенно одинаковыми. Все слишком уж вылизано, «под старину», но отовсюду торчат уши новизны.

С Гретой я познакомился раньше, чем с моей женой. Мать сбежала от нас до того, как мне исполнилось двадцать, но я помню, что она однажды сказала мне, за несколько месяцев до исчезновения Камиллы в лесу.