Изменить размер шрифта - +
Вот и сейчас, не успели отгреметь первые рулады заливистого рёва, как с трёх концов зала послышались свистки патрульных. В толпе образовалась прореха, практически идеальный круг, а в центре застыл Белый Лис, перед которым барахталась в истерике на полу девочка лет этак пяти. Её розовый комбинезон носил отчётливые следы чёрного перечного мороженого и чуть менее заметные – клубничного джема. Рослая накачанная женщина с короткой стрижкой, видимо, та самая нянька, протискивалась через глазеющих посетителей с криком: "Зоинька, заинька, не плачь!".

   Судя по всему, древняя маскировочная магия не выдержала столкновения с одним гиперактивным ребёнком.

   – Ох, как нехорошо получилось, – всплеснул руками Белый Лис, разглядывая то остатки мороженого, то раздавленный сэндвич. – О, дитя, разве тебе не говорили почтенные родители, что своеволие, капризы и непоседливость ведут к беде? Мне не говорили, и поглядите, где я оказался.

   Патрульные засвистели вновь, близко, громко и напористо. Летиция с удвоенным усердием начала пробираться через толпу, используя все существующие в языке извинения. Удивлённых возгласов и шепотков становилось больше, гул нарастал; кто-то снимал происходящее на планшет, подняв его над головами зевак.

   "Нам конец".

   – Белый! – закричала она, застряв между дородной дамой в чёрном облегающем платье и широкоплечим мужчиной в офисном костюме. – Надо выбираться! Сделай что-нибудь!

   И – пожалела об этом ровно через три секунды.

   Белый Лис дважды стукнул тростью, возникшей из ниоткуда, по гулким каменным плитам пола, и произнёс негромко:

   – Демоны, большие и малые, мерзкие и злокозненные, хвостатые, ушастые, голодные, пребывающие в свете и тьме – все, кто меня слышит! Ваш господин приказывает – пляшите и пойте!

   ...бардака, подобного этому, "Эль Галери" ещё не видела.

   Механизмы, заполняющие три выставочных зала, испустили долгий натужный скрип, перекрывая прочие звуки – и медленно тронулись с постаментов. Посетители заметили это не сразу, но потом началась давка, крики, беготня... Мускулистая няня, словно крейсер, лавировала в человеческом море, посадив Зою-заиньку на плечи, патрульные то ли пытались навести порядок, то ли подавали свистками сигналы бедствия. А экспонаты! Кофеварка отплясывала с ракетным двигателем, завернувшись в кипу разноцветных лент, роботизированный манекен отбивал чечётку на крышке рояля, а с потолка пикировали, зловеще вереща, компьютерные мыши, мельницы для специй и механические куклы. Летицию толкнули в бок, отбросили на хлопающий капотом ретро-автомобиль, едва не затоптали – и, когда надежда спастись уже почти угасла, Белый возник из пустоты и протянул руки:

   – Хватайся, о прекрасная!

   Летиция уцепилась за него, как тонущий студент – за подсказку с задних рядов... и они полетели.

   Вверх, вверх, вверх – прямо сквозь купол, издали такой красивый, воздушный, розовый, а вблизи – скучный, грязноватый, в облупившейся краске. Ноздреватый бетон они проскочили насквозь, как туман, и взмыли ещё выше, мимо трепещущих на ветру флагов, мимо дрожащих от напряжения флагштоков, вонзающихся в оглушительно свежий ветер.

   "Мы как парашютисты в прыжке, только падаем вверх", – пронеслась мысль.

   Пульс зачастил, ощущение невиданной свободы ударило в голову игристым вином – и Летти рассмеялась.

   – Ты не боишься? – спросил вдруг Белый совершенно нормальным современным голосом, без обычных своих "О-о" или "Ах".

   И – сжал её руки ещё крепче.

Быстрый переход