Теперь, когда ревизор дал ему главную идею, он видел 72-летние циклы во всем. Первый Антипапа пришел в первый год 4-го цикла, а последний — в последний год 20-го. Более того, Папы, носившие титул Великий, все до единого, тоже оказались на границах циклов. И, что хуже всего, Вселенские Соборы были так же привязаны к скрытно сделанной часовщиком разбивке на 24 сектора по 72 года. Не видеть этого Гаспар уже не мог.

«Ну вот зачем ему именно 24 сектора? Неужели 12 не хватило?»

Вряд ли Бруно хотел подурачиться. Гаспар уже пригляделся к часовщику, а потому понимал: у этого мерзавца всегда и во всем есть какой-то механический смысл. Вот только Гаспар никакого смысла в дополнительном дроблении циферблата истории Римской Католической Церкви не видел.

— Шевелись! — подгонял он носильщиков. — Что вы как мертвые?!

Но когда Гаспар заехал на своих «ретивых» во двор библиотеки, стало ясно, что он опоздал. Бруно — уже в цепях — стоял возле тюремной кареты, а отец Клод что-то напряженно обсуждал с альгуасилами.

— Отец Клод! — торопливо крикнул Гаспар и ткнул рукой в сторону часовщика. — Вы уже поняли, что он вас обманул?! Я знаю, где в этой схеме подвох!

— Да, это он, — кивнул альгуасилам историк. Уже закованный в цепи, Бруно смотрел, как происходит арест, с молчаливым любопытством.

— Брат Гаспар? — подошли к восседающему на руках носильщиков монаху альгуасилы.

Тот насторожился и бросил на отца Клода вопросительный взгляд. Но историк тут же отвел глаза в сторону.

— И что с того? — с вызовом поинтересовался монах.

— Вы арестованы по обвинению в ереси. Извольте следовать за нами.

Гаспар оторопел.

— Отец Клод! Что это значит?!

Но историк избегал смотреть ему в глаза. И тогда монах на мгновение ушел в себя, а затем зло рассмеялся и хлопнул своих «ретивых» по тонзурам.

— А ну-ка, опустите меня на землю, братья. И шпаги… шпаги свои оставьте.

Бруно был просто потрясен тем, как быстро этот инвалид принял решение. А носильщики тем временем послушно посадили своего господина на мощенную гладким булыжником дорогу, отдали оружие, и Гаспар взял по шпаге в каждую руку и хищно огляделся по сторонам.

— Ну что… кто первый в очереди на тот свет?

Бруно смотрел с отстраненным интересом.

Уже в первые мгновения сидящий на мостовой Гаспар пропорол животы двум неосторожно подошедшим к нему альгуасилам, и стражи закона были вынуждены послать за подмогой.

— Ну что соколы? Кто следующий захочет меня арестовать?! — весело и зло кричал монах. — Ну же, не трусьте, мужчины!

И даже когда вокруг него сгрудилось человек восемь, взять Гаспара оказалось невозможно.

А когда он ранил еще двоих, альгуасилы послали к почетному караулу за алебардами и только так, на расстоянии, словно ядовитую змею, кое-как обездвижили монаха.

— Попадись вы мне, когда я был с ногами… — хрипел теряющий сознание, истекающий кровью Гаспар. — Щенки…

Когда Томазо повели на аутодафе, он держался на ногах лишь нечеловеческими усилиями. Раздробленные пальцы ног не позволяли на них опираться, и он кое-как доковылял до столба на пятках. Но когда его начали приковывать цепями, сознание поплыло, и он вдруг увидел Астарота.

— У тебя остался третий вопрос, — напомнил дух.

— Кто я? Что со мной не так? — прохрипел Томазо. — Ты можешь объяснить мне все как есть?

И тогда дух улыбнулся.