— Почти уверена: Мойра закрутила интрижку, — проговорила Пиппа, смазывая руки кремом. Они уже легли, но Герб, несмотря на позднее время, пытался читать.

— Почему ты так считаешь? — встрепенулся он.

— Она хочет уйти от Сэма, но боится остаться одна. Вывод напрашивается сам собой.

— Вдруг она лишь хочет показать, что завела роман? Ты расскажешь мне, я — Сэму, и тот начнет уделять ей больше внимания.

— Думаешь, Мойра настолько коварна?

— Это было бы очень по-женски.

— Что было бы по-женски? Неискренность?

— Дело в инстинкте. Выживает сильнейший. Ты должна понимать, как никто другой!

— Ладно, забыли.

— А это, в свою очередь, значит, мне пора на боковую? — поинтересовался Герб и, зевнув, убрал очки в футляр. — Ладно, читать все равно не могу…

— Я по-прежнему думаю, что у нее интрижка, — заявила Пиппа, выключая лампу.

Маленькая смерть

Нью-йоркский офис издательского дома «Максвелл, Ли и Бруэр» занимал пять удивительно запущенных комнат со стеклянными перегородками и тонул в море книг. В отсутствие Герба компанией руководила Марианна Стейплтон, крепкая, сильная женщина, отличавшаяся великолепным вкусом и склонностью сомневаться во всем, порой перерастающей в маниакальную неуверенность. Гербу она звонила, как минимум, пять раз на дню с различными вопросами.

«Если подыщу офис, выделю этой маньячке часа три на звонки, доклады и проблемы, — сказал жене Герб, — а остальное время посвящу заслуженному отдыху».

Мэриголд-виллидж, хоть и считался жилым комплексом для пенсионеров, располагал собственным бизнес-центром. Большую часть помещений в нем арендовали фирмы, обслуживающие местных жителей, но имелись и свободные офисы по приемлемой цене. Пиппа выбрала мужу комнатку с отдельным санузлом, выходящую на мини-молл, затем купила диван, письменный стол, стул, кофеварку и небольшой холодильник. Хотя Герб вечно оправдывался, твердя, что офис поможет им «рациональнее использовать совместный отдых», Пиппа даже радовалась «приемным дням». Она не привыкла постоянно видеть его дома, а в последнее время все чаще хотела побыть одна. Обнаружив в машине бычки, она потеряла покой: ледянящий страх то и дело пронзал душу электрическими импульсами, ночами снились тревожные сны. Так, в одном из соседского дома выносили тело. Молнию черного мешка кто-то расстегнул, и стало ясно: труп с посеревшим лицом — Пиппа. Нет, она не умерла, только не могла ни открыть глаза, ни сказать хоть слово. Глядя вслед удаляющемуся мешку, Пиппа с ужасом поняла: ее похоронят заживо.

Гербу про сон она решила не рассказывать, про окурки — тоже. Каждый раз, собираясь преподнести ему это в форме шутки, она ежилась от стыда.

Пиппа выходила из мебельного салона на территории мини-молла, сжимая в руках огромный пакет, в котором лежало миндального цвета покрывало для офисного дивана Герба, когда послышались скрип тормозов, пронзительный крик животного и страшный грохот. Неужели авария? Встав на цыпочки, она вытянула шею, чтобы увидеть дорогу, а потом неуверенно зашагала туда, где раздался пугающий звук. Оказалось, в фонарный столб врезалась бронзовая «тойота», помяв передний бампер. Водитель, пожилой мужчина лет семидесяти, к счастью, не пострадал. Оцепенев от ужаса, он медленно открывал дверцу. Из круглосуточного магазина уже высыпало несколько стариков. Пробравшись к месту происшествия, Пиппа увидела Криса Надо. Сев прямо на тротуар, он обнимал большую белую собаку. На боку у бедного пса алел глубокий пятнадцатисантиметровый порез. Он жалобно скулил, и Крис гладил длинную белую шерсть.