Америка снова и снова вовлекается в битву, которая в Европе закончилась еще столетие назад. Европейцы пришли к компромиссу: реальность эволюции была признана Папой Пием XII в энциклике 1950 г., хотя это событие еще не означало полной победы науки. В 1981 г. Его преемник, Иоанн Павел II осторожно заметил, что «Писание, не желает учить нас тому, как были сотворены небеса — оно учит нас тому, как на них взойти». Наука отстояла свою честь в том смысле, что теория эволюции получила всеобщее признание, а верующие — возможность воспринимать эволюцию как проявление божественной воли, создавшей живых существ. Это решение, как полагал и сам Дарвин, оказалось весьма удачным, поскольку все оставались довольными и прекращали спорить. Но креационисты, по-видимому, так и не поняли, что ограничивая свое религиозные убеждения верой в 6000-летнюю планету, они не делают себе чести и сами себя загоняют в безвыходное положение.

Книга «Часы Дарвина»  посвящена викторианскому обществу, которое никогда не существовало — точнее, оно перестало существовать после того, как в историю вмешались волшебники. Это не то общество, которое до сих пор пытаются создать креационисты — оно было бы куда более «фундаменталистским» и полным самодовольных людей, указывающих другим, как нужно себя вести, и подавляющих любые проявления подлинного творчества. Настоящая викторианская эпоха была парадоксом: несмотря на то, что викторианское общество отличалось довольно мощной и вместе с тем гибкой религиозной базой, где существование Бога принималось на веру, оно положило начало целой серии интеллектуальных революций, которые практически непосредственно привели к современному западному обществу, отделенному от церкви. Заметьте, что даже в США отделение государства от церкви закреплено в государственной конституции. (Как это ни странно, но в Соединенном Королевстве, которое на практике является одним из самых светских государств — если не считать крещения, бракосочетания и похорон, его жители практически не посещают церковь — есть государственная религия и монарх, который, как утверждается, назначается самим Богом. В отличие от Плоского Мира, Круглый Мир не обязан быть логичным). Так или иначе, настоящие викторианцы были богобоязненными людьми, несмотря на то, что их общество благоволило к вольнодумцам вроде Дарвина с их нестандартным мышлением, что, в свою очередь, имело далеко идущие последствия.

Идея часов и часовых механизмов пронизывает весь метафорический ландшафт науки. Ньютоновское представление о Солнечной системе, подчиняющейся строгим математическим «законам», часто называют «механистической Вселенной». Это неплохая метафора, к тому же механические планетарии — модели Солнечной системы, в которых шестерни вращают крошечные планеты, создавая некое подобие реального вращения, — и в самом деле напоминают часовые механизмы. В XVII и XVIII веках часы входили в число наиболее сложных механизмов и, скорее всего, были среди них самыми надежными. Даже сегодня мы продолжаем употреблять фразу «работает, как часы»; «атомной точности» еще только предстоит заменить это выражение в нашем обиходе.