Тик.

Мы можем выбирать свое положение в пространстве, но не во времени. Мы не можем отправиться в прошлое и выяснить, что произошло на самом деле, или же узнать, что нам уготовила судьба в будущем; мы вынуждены просто ждать, когда это будущее наступит. В общем, пространство и время были совсем не похожи друг на друга. Пространство было трехмерным, то есть обладало тремя независимыми направлениями: влево/вправо, назад/вперед и вверх/вниз. А время просто было.

Тик.

Но после Эйнштейна пространство и время начали сливаться в единое целое. Направления во времени по-прежнему отличались от направлений в пространстве, но теперь могли определенным образом смешиваться друг с другом. Можно одолжить время в одном  месте и вернуть долг где-нибудь еще. Хотя это все равно не позволяет нам, двигаясь в будущее, оказаться в собственном прошлом. Потому что это путешествие во времени, которому не было места в физике.

Ти…

Но то, что в науке вызывает презрение, становится предметом страсти в искусстве. Путешествие во времени, даже если оно физически невозможно, — это замечательное художественное средство, которое позволяет писателю по желанию переносить повествование в прошлое, настоящее или будущее. Конечно, для этого совсем не обязательно использовать машину времени, ведь ретроспекция — стандартный литературный прием. Но все же приятно (и уважительно по отношению к рассказию), когда автор может дать разумное объяснение, не выходящее за рамки самого повествования. Писатели викторианской эпохи любили использовать сны: хорошим примером может служить повесть Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе » («Л Christmas Carol»)  1843 г., в которой святочные духи олицетворяют прошлое, настоящее и будущее. Есть даже целый литературный жанр «романов со сдвигом во времени», среди которых встречаются и довольно откровенные. А именно французские.

Когда путешествие во времени выходит за рамки простого художественного приема, оно становится источником проблем. А при наличии свободной воли ведет к созданию парадоксов. Основное клише — это «парадокс дедушки», который берет начало в романе Рене Баржавеля «Неосторожный путешественник» («Le Voyageur Imprudent»).  Вы отправляетесь в прошлое и убиваете своего дедушку — в результате ни ваш отец, ни вы сами не появитесь на свет и, следовательно, вы не сможете  отправиться в прошлое, чтобы совершить убийство. Не совсем понятно, почему речь всегда идет о дедушке (не считая того, что это клише — довольно грубая форма рассказия). Убийство собственного отца или матери привело бы к тем же самым парадоксальным последствиям. Или убийство бабочки из Мелового периода, как в рассказе Рея Бредбери «И грянул гром»  («A Sound of Thunder»)  1952 г., где бабочка, случайно павшая от руки ни о чем не подозревающего путешественника во времени, изменила в худшую сторону политический строй в его времени.

Другой известный парадокс путешествий во времени — это парадокс нарастающей аудитории. Некоторые исторические события (стандартный пример — казнь Иисуса Христа) так насыщены рассказием, что любой уважающий себя временной турист будет настаивать на их посещении. Это неизбежно приведет к тому, что человек, отправившийся посмотреть на казнь, увидит Иисуса Христа в окружении тысяч — если не миллионов — путешественников во времени. Еще один пример — это парадокс бесконечного обогащения. Кладете деньги на счет в 1955 году, снимаете в 2005 с процентами, потом отправляетесь обратно в 1955 год и снова кладете деньги на счет. Правда, придется использовать какие-нибудь ценности вроде золота, а не бумажных денег, потому что банкноты 2005 года, будут недействительны в 1955. Роман Роберта Силверберга «Вверх по линии » («Up the Line»)  повествует о Службе Времени — правоохранительной структуре, которая не дает подобным парадоксам выйти из-под контроля.