|
Проблема здесь не в ее содержании (поскольку любое научное открытие можно считать проявление воли Бога — средством, с помощью которого Он достигает нужного результата), а в отношении. Как только Бог перестает быть насущной необходимостью в жизни планеты и прячется где-то за биохимией ДНК и Вторым Законом термодинамики, его основополагающая роль в повседневной жизни людей становится уже не столь очевидной. В частности, у нас нет никаких особых причин верить в то, что Он оказывает на нашу жизнь какое-то влияние или имеет такие намерения, поэтому фундаменталистские проповедники могут остаться не у дел. И в результате тот факт, что Дарвин не получил Нобелевскую Премию, может стать предметов споров на местном американском радио. Точно также развивался и образ мышления самого Дарвина — вступив во взрослую жизнь студентом-теологом, он закончил ее измученным агностиком.
При взгляде извне — и в еще большей степени изнутри — процесс научного исследования выглядит запутанным и беспорядочным. Невольно напрашивается вывод, что ученые и сами находятся в хаосе и замешательстве. В некотором смысле это правда, ведь такова природа научных исследований. Вашу работу нельзя назвать исследованием, если вы знаете, что делаете. Но это всего лишь оправдание — есть и более достойные причины, чтобы рассчитывать на подобное замешательство и даже дорожить им. Главная причина состоит в том, что оно дает нам крайне эффективный метод познания мира и вполне удовлетворительную степень уверенности в том, что наше понимание соответствует действительности. В своей книге «Защищая науку — в пределах разумного» философ Сьюзен Хейек демонстрирует беспорядочность науки на примере простой сравнения с кроссвордом. Любители кроссвордов знают, что их решение — дело довольно запутанное. Разгадывая кроссворд, никто не станет отвечать на вопросы по порядку, записывая ответы в соответствующие клетки и методично приближаясь к верному решению — кроме, пожалуй, эксперта и при условии, что кроссворд небольшой. Вопросы мы в основном выбираем случайно, руководствуясь только смутным ощущением, подсказывающим нам, какой из них проще (некоторые люди легко справляются с анаграммами, в то время как другие их терпеть не могут). Мы сверяем одни варианты ответов с другими, добиваясь точного соответствия. Мы находим ошибки, стираем их и записываем исправленный ответ. Возможно, этот процесс и не кажется вам рациональным, однако его результат совершенно логичен, а «система сдержек и противовесов» (Сходятся ли ответы с вопросами? Все ли буквы совпадают?) строго ограничивает наши варианты. Небольшая возможность для ошибки все же остается, так как два разных ответа на один и тот же вопрос могут совпадать во всех точках пересечения с другими словами, но такие ошибки встречаются редко (вероятно, их и ошибками назвать нельзя — просто составитель кроссворда позволил себе некоторую двусмысленность). По словам Хейек, процесс научного исследования во многом похож на разгадывание кроссворда. Ответы на вопросы, поставленные природой, приходят к нам в разрозненном виде и без всякого порядка. Сравнивая их с ответами на другие вопросы, мы иногда замечаем расхождения, и тогда приходится что-то менять. Теории, которые когда-то считались верными, оказываются полной бессмыслицей и выходят из игры. Всего несколько лет назад лучшая попытка объяснить происхождение звезд обладала одним маленьким недостатком: из нее следовало, что звезды старше окружающей их Вселенной. В любой конкретный момент времени среди ответов, данных наукой, есть как более или менее надежные, так и сомнительные…. а некоторых ответов нет совсем. Опять-таки, наука не производит впечатление рационального процесса, хотя и приводит к рациональному результату. На самом деле все эти проверки, исправления и пересмотры усиливают нашу уверенность в правильности ответа. При этом мы должны помнить о том, что ни один из наших ответов не доказан на все 100 % — рано или поздно все может измениться. |
