У меня ведь такой случай впервые в жизни! Излишки, да еще на три с гаком тыщи, по‑старому — уму непостижимо! Честно, откровенно, говоря, если бы на эти деньги у нас «дырка» открылась — ну, недостача, по‑нашему, — я бы в сто раз меньше удивился. С недостачей все может быть: и ученики товар поломали, и в квитанцию клиенту недописали, в худшем случае, может, кто из мастеров присвоил, хотя такого у нас никогда не было. Однако все может случиться! А излишки — это, извиняюсь, уму непостижимо! Вы меня спросите — почему? А я вам отвечу — потому. Потому, что недостачу мне в мастерской любая мышка может сделать: хочешь — мастер, хочешь — уборщица, хотя упаси бог на них подумать! А излишек, извиняюсь, я только сам себе могу сделать, шахер‑махер всякий!
«Четко формулирует, — размышлял Тихонов, внимательно глядя в глаза Бродянскому. — И не путает, не прячется, на себя все оттягивает. А ведь лазейки есть, и он их не хуже меня знает. Значит, что‑то не то с излишками этими…»
А Бродянский горячо продолжал:
— Я от себя вину не отвожу, мне мой борщ чужая тетя с улицы не пересолила! Но только где я ошибся, на чем — ей‑богу, пока не знаю, хоть из пушки в меня стреляйте, извиняюсь!
…Договорившись с Бродянским о том, что он еще раз внимательно проверит всю документацию вместе с вызванной из отпуска бухгалтером Васильевой, Тихонов поехал на Петровку. Шадрин слушал с большим интересом. Подвел итоги:
— Бродянский испуган, расстроен, явно боится следствия. Однако меня смущает, что все его страхи сконцентрированы вокруг этих несчастных излишков. Ни о чем другом он и не думает. Ну что ж, завтра еще раз проанализируем его бухгалтерию. Надо посмотреть, что именно из товара у него лишнее, а там уж будем решать окончательно…
В этот момент зазвонил телефон.
— Бюро пропусков, Борис Иваныч. Тут двое спрашивают Тихонова. Он не у вас?
— У меня. А кто там, Анечка?
— Бродянский и Васильева. Пропустить?
— А кто эта Васильева? Спросите у них.
— Из бухгалтерии, говорит.
— Хорошо, выдайте им пропуска.
— Твои, — сказал Шадрин. — Не иначе как новости в клювах несут, если с такой спешностью.
Посетители действительно принесли новости. Волнуясь и поминутно вытирая слезы, Васильева, молоденькая, симпатичная женщина, торопливо говорила:
— Вы понимаете, товарищи, убить меня мало, ведь это я во всем виновата, Михаил Семеныча под такой удар поставила, он волнуется, переживает…
— Минуточку, успокойтесь и давайте по порядку…
— Я и говорю по порядку! — с этими словами Васильева открыла сумочку и вытащила из нее какой‑то измятый, обтрепавшийся по краям документ. Шадрин взял его и увидел, что это накладная на получение мастерской номер восемьдесят шесть от гарантийной мастерской часового завода в счет фонда третьего квартала различных часовых деталей и инструмента на сумму триста шестьдесят два рубля одиннадцать копеек.
— Посмотри, как ларчик открывается, — протянул Шадрин накладную Тихонову.
Из дальнейшего сбивчивого рассказа Васильевой они поняли, что в конце прошлого месяца она получила в гарантийной мастерской различную фурнитуру. Но Васильева так торопилась в отпуск, что не сдала в бухгалтерию накладную. Из‑за этого полученный по накладной товар оказался как бы излишним…
Отпустив Бродянского, Тихонов записывал показания Васильевой. Время от времени он задавал ей короткие точные вопросы: когда она получила товар, какой именно, по каким основаниям, кто выдавал. Васильева с неожиданной злостью сказала:
— Кто, кто! Конечно, сам заведующий, черт колченогий! Из‑за него все и случилось. |