— Не знаю я, где его теща живет. Точно не знаю. Только помню, что Сашка как‑то говорил, будто его теща в одном доме с моей дочерью живет.

— А как зовут его тещу?

— Не знаю. Жену Галей зовут.

— А вашу дочку?

— Ксения Романовна. В Марьиной роще они живут, в Шестом проезде, дом восемь, квартира пятнадцать.

— Спасибо большое…

Садясь в машину, Тихонов задумчиво пробормотал:

— Идет время, идет. Как бы Крот не надумал двинуться куда‑нибудь…

— Вокзалы, аэропорты и автостанции заблокированы.

— Так. Ты, Быков, поедешь с нами. Ты у нас, — кивнул на его форму, — самый представительный сейчас…

Оперативные «Волги» неслись в Марьину рощу.

Нажимая кнопку звонка, Шарапов молча показал Тихонову на часы — без десяти одиннадцать.

— Кто?

— Откройте, пожалуйста. Из милиции.

В освещенном дверном проеме стоял молодой человек в пижаме, с рейсшиной в руке. Другой рукой он поправил очки.

— Проходите. Чем, простите, обязан?

— Прежде всего просим прощения за беспокойство. Мы нуждаемся в помощи вашей супруги.

В прихожую вышла женщина в коротком красивом халате.

— Ксения Романовна?

— Да. В чем дело?

— Здравствуйте. Нас адресовала сюда ваша мама. Она живет рядом с нашим сотрудником, который находится сейчас в этом доме у своей тещи. Не знаете ли вы ее — дочку зовут Галя? — спросил Тихонов.

— Мне кажется, что это Галя Степанова. Она в третьем подъезде живет, на четвертом или на пятом этаже.

— Большое спасибо. И еще раз извините.

— Ничего, ничего… Да, квартира их на площадке слева…

Когда шли вдоль длинного, как пассажирский пароход, дома, Шарапов сказал:

— Чувствуешь, ветерок подул?

— Ветерок! Ты посмотри на небо лучше, какие тучи идут. Гроза будет. Самое время для Крота сейчас рвануть отсюда…

Вошли в подъезд. Тихонов подергал замок на лифте.

— Вот скажи мне, какой это идиот придумал лифты на ночь запирать?

— Позвони в гортехнадзор. Наверное, надо так.

— Кому надо?

— Откуда я знаю? Наверное, чтоб детишки одни не катались.

— Какие детишки? Ночью?

— Слушай, придумай мне вопросы полегче. Я и так от этой духоты погибаю. Рубаху хоть выкручивай.

На четвертом этаже позвонили.

— Сашу Савельева можно видеть?

— Здесь нет никакого Саши, — сердито ответили через дверь.

Позвонили на пятом. Кто‑то прошлепал по полу босиком, щелкнул замок. Перед нами стоял заспанный рыжий парень в трусах.

— Вот он! — облегченно выдохнул Быков.

— Здравствуй, Савельев. Ну и зарылся ты, я тебе скажу, — протянул руку Шарапов.

— Здравствуйте, товарищ майор. Раньше морячки говорили: «Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте». Заходите пока на кухню, а то мои нестроевые улеглись уже…

Тихонов пустил из крана воду, долго ждал, пока сольется. Поискал глазами стакан, но на столике было так же чисто и пусто, как во всей кухне. Нагнулся и долго пил прямо из крана тепловатую воду, а жажда все равно не проходила. В груди притаилась боль, и Тихонов подумал: «Ладно, пустяки. Завтра отосплюсь, и все пройдет. Устал здорово».

Савельев вошел в кухню, светя красными кудрями, как нимбом. Он был уже в брюках и рубашке.

— Что, сам сообразил? — усмехнулся Шарапов.

— Не в гости же вы пришли, — хмуро ответил Савельев.