Мелсон, не будучи человеком действия, испытывал неприятное ощущение спазма в животе, следуя за остальными, но не желал в этом признаваться. Ему хотелось взглянуть на убийцу, прежде чем тот бросится бежать — если это произойдет. Кто знает, как он себя поведет в подобных обстоятельствах? В конце концов, это всего лишь мужчина или женщина… И все же Мелсон чувствовал себя беспомощным.

Улица под серыми облаками выглядела нереальной, принимая цвет пороха, тот резкий цвет, в который окрашивается небо над Лондоном перед сумерками или грозой. Деревья на Линкольнс-Инн-Филдс шелестели на сильном ветру. Мерцающие газовые фонари обозначали поворот на Портсмут-стрит. Здесь стояли невысокие кирпичные дома с выпуклыми фасадами и окнами, словно со старой гравюры. Сверившись с записной книжкой, Хэдли повел своих спутников в грязный переулок между кирпичными стенами — одно из неожиданных скоплений домов среди других домов, с покосившимися трубами и увядшей геранью в горшках на подоконниках. Когда он потянул шнур звонка у двери дома номер 21, ему сначала ответило молчание, которое сменилось медленными шагами и звяканьем, как будто из недр здания приближался призрак. Маленькая толстая женщина с лицом, похожим на смазанную жиром сковородку, подняла с глаз чепец, тяжело дыша, и с подозрением уставилась на посетителей. Ее ключи снова звякнули.

— Что вам нужно? Комната? Нет? Кого вы хотеть видеть? Мистер Эймс? Он нет дома, — объявила она и попыталась закрыть дверь.

Хэдли вставил ногу в цель, и тогда начались осложнения. Когда ему наконец удалось объяснить ситуацию, женщина стала утверждать два факта: что она и ее муж честные люди и что они ровным счетом ничего не знают. При этом она отнюдь не выглядела испуганной, но отказывалась сообщать какую-либо информацию.

— Я спрашиваю, бывали ли у него визитеры?

— Может быть. Не знаю. Что есть «визитеры»?

— К нему кто-нибудь приходил?

— Может быть. — Внушительное пожимание плечами. — А может, и нет. Не знаю. Мой Карло хороший человек, мы оба честные — спросить полисмен. Мы ничего не знать.

— Но если кто-то приходил к нему, вы должны были открыть дверь, не так ли?

Это ее не обескуражило.

— Ну и что? Мистер Эймс не… как это… калека — мог открыть сам.

— Вы видели с ним кого-нибудь?

— Нет.

Подобного рода атаки, с вариациями и повторениями, продолжались, пока Хэдли не начал пыхтеть. Доктор Фелл попробовал говорить по-итальянски, но у него был слишком сильный акцент, и это привело лишь к потоку слов ни о чем. Свидетельница, некогда жившая в страхе перед мафией, держала язык за зубами даже в отсутствие мафии — угрозы всего лишь со стороны закона ничего для нее не значили. Наконец, по приказанию Хэдли, женщина поднялась по темной лестнице и открыла дверь.

Хэдли чиркнул спичкой и зажег газовую горелку. Уголком глаза он наблюдал за женщиной, которая спокойно шагнула в комнату, но, казалось, не обращал на нее внимания. Это была маленькая комнатушка с окном, выходящим на нагромождение печных труб. Обстановку составляли железная кровать, туалетный столик с тазом и кувшином, треснувшее зеркало, стол и стул. Помещение было на удивление чистым, но в нем ничего не оказалось, кроме поцарапанного чемодана, одежды в стенном шкафу и пары древних ботинок в углу.

Покуда старший инспектор бродил по лишенному ковра полу, Мелсон, как и Хэдли, наблюдал за бесстрастным ртом женщины. Ее взгляд где-то блуждал… Хэдли осмотрел одежду в шкафу, ничего не обнаружил и перешел к туалетному столику. Рот оставался бесстрастным. Хэдли приподнял и ощупал матрац — бесстрастность дошла до грани презрения.