Высокие папоротники ползли мимо, падали и с треском ломались. Откуда-то сверху с нарастающим шумом катилась лавина камней.

Задыхаясь от бега, они влетели в расщелину скалы и упёрлись в заднюю дверцу волшебных часов. Муха распахнула дверцу и протиснулась между маятником и боковой стенкой часов в столовую. Здесь всё было так же, как и прежде. Кошка, свернувшись, спала в кресле. Через открытое окно слышался гул реактивного самолёта.

— Я приду завтра утром, — сказал часовой мастер, — до свидания.

Муха слышала, как за ним захлопнулась наружная дверь. А она всё ещё стояла посреди столовой, тяжело дыша, и никак не могла опомниться.

— Тик-так, — спокойно стучали за её спиной часы веков, — тик-так…

Её сердце стало биться ровней, но всё тело ныло от страшной усталости, веки отяжелели, и поднимать их становилось трудно.

«Спать, — подумала она, — скорее спать…»

ГЛАВА ПЯТАЯ,

в которой родители Мухи очень беспокоятся о её здоровье

Муха проснулась, потому что услышала тихие голоса родителей, вернувшихся с работы. Но она не открыла глаз и лежала неподвижно.

— Ты думаешь, она бредит? — спросил отец, склоняясь над ней.

— Да, — ответила мать. — Это какой-то странный бред… Очень странный!

— Что ты слышала?

— Я даже не смогу тебе всего передать. Какие-то обезьяны… И, кажется, змеи…

— Начиталась какой-нибудь книги.

— Нет, тут что-то другое…

— Что?

— Ты посмотри на её платье!

— Кошмар! — вздохнул отец. — Где она была?

— Я уверена, что она сегодня не выходила из дома.

— Но где же она так разукрасила платье?

— Ума не приложу.

— А не подралась ли она с мальчишками из нашего двора? У нас во дворе дети ведут себя возмутительно! Да она и сама, как мальчишка!

Муха открыла глаза и сказала, зевая:

— В сущности все люди — дети. И маленькие и взрослые.

Родители остолбенели в тех позах, в которых их застали столь неожиданные слова дочери.

— Что это за ересь, Муха? — наконец спросил отец, недоуменно взглянув на жену.

— Это не ересь, папа, — продолжала Муха неторопливо. — Взрослые только напускают на себя солидность, хотя на самом деле им очень часто, так же, как и детям, хочется прыгать, играть и дурачиться. Они просто притворяются, что они уже не дети. Они думают, что становятся величественным от того, что ходят, задрав нос и сжав губы.

Мать расхохоталась и села на кровать дочери.

— А ты знаешь, — начала она, обращаясь к мужу, и её такие же чёрные, как у Мухи, глаза озорно блеснули, — наша дочь не лишена остроумия. Разве ты не любишь дурачиться? А мне самой очень часто хочется играть и прыгать! И потом ещё: разве ты, мой миленький, немножко не задираешь нос? Особенно после того, как тебя назначили на работе начальником?

— Ересь! — упорствовал отец. — Как тебе не стыдно говорить все эти нелепости при ребёнке? Она уже и так перестала с уважением относиться к взрослым.

— Не думаю. Машенька достаточно умна…

— Она и меня не уважает, — с обидой в голосе сказал отец.

— Я тебя люблю, папа! — воскликнула Муха. — Но согласись, величие человека зависит не от того, как высоко он задирает нос.

— Может быть, ты объяснишь нам, в чём заключается величие человека? — иронически спросил отец.