— Надо спасти обезьянку! — горячо зашептала Муха. — Товарищ Великанов, придумайте что-нибудь! Ну, пожалуйста, я вас очень прошу!

— Это невозможно, — вздохнул он. — Впрочем, если ты согласна предложить тигру себя вместо обезьяны…

— Вы шутите, а мне её очень жалко! — на глазах Мухи выступили слёзы.

— Если жалеть всех животных, которых сожрали хищники древнего мира, не хватит океана слёз, дорогая Муха! Но погоди, может быть, эта бедная обезьянка в полтора человеческих роста сама найдёт выход из, прямо скажем, критического положения…

Обезьяна допятилась до отвесной скалы, упёрлась в неё хвостом и поднялась на задние лапы. Казалось, она приготовилась грудью встретить смертельного врага.

— Ага! — тихонько воскликнул часовой мастер. — Молодчина! Она приготовила передние конечности для борьбы! Посмотри, Муха, это волосатое страшилище стало походить немного на человека! Ну, конечно же, на человека! Хотя, пожалуй, для человека у этой обезьяны ещё слишком длинные руки и почти совсем отсутствует лоб…

— Да помолчите! — страдальчески прошептала Муха. — Лучше давайте придумаем, как её спасти!

— А тебе не кажется, что нам следует подумать, как спасти себя? Впрочем, тигр вряд ли сможет просунуть свою огромную башку в это круглое отверстие, куда с трудом могли влезть даже такие тоненькие и изящные существа, как мы с тобой!

Обезьяна явно не хотела сдаваться без боя. Она смотрела на тигра, ощеряя пасть, и угрожающе ворчала. Это был мощный самец, в котором угроза смерти вызывала не страх, а ярость. Шерсть дыбом поднималась на его плечах и загривке. Узенькие глаза самца побелели от ярости. А тигр медлил, только его гибкий хвост, увенчанный метёлкой волос, бил о землю всё чаще и чаще. Обезьяна согнулась, как сгибается борец на арене, ожидая нападения противника. Её длинные передние лапы теперь касались больших тяжёлых камней, густо рассыпанных у подножия скалы. Это был крепкий гранит, обвалившийся на поляну в ещё более древние времена, в пору какого-нибудь землетрясения.

Всё, что произошло следом за этим, было настолько быстрым и неуловимым для человеческого глаза, что Муха скорей догадалась, чем увидела, как обезьяна подхватила с земли огромный, тяжёлый камень и обрушила его на голову прыгнувшего тигра. Полосатый хищник, отброшенный в сторону бешеным ударом самца-обезьяны, упал на бок с размозжённым черепом и засучил лапами. Фонтаном на траву брызнула кровь.

Поражённые Муха и Великанов не смогли промолвить ни одного слова. Они молча смотрели, как самец всё ещё стоит, полусогнувшись, с камнем в передних лапах, и остервенело рычит на поверженного хищника. Может быть, он всё ещё не был уверен, что его враг убит.

— Ура! — наконец негромко выдохнул Великанов. — Я предвидел, что это получеловекообразный урод найдёт выход! Но что руководило им? Инстинкт самосохранения или зачатки разума? А может быть, и то и другое? Почему он схватил в передние конечности такой тяжёлый камень? Кто мне ответит на этот вопрос?

— Не говорите так громко, иначе обезьяна услышит вас, — сказала Муха. — Смотрите, как она разглядывает камень, которым убила тигра!

— Она не только рассматривает, но даже нюхает его!

— И лижет!

— Совершенно правильно! Кажется, обезьяна уверена, что с тигром расправилась не она сама, а кусок гранита! Чего доброго, она подумает, что это какой-нибудь особенный камень! Так и есть! Смотри, Муха, обезьяны спустились с деревьев и тоже рассматривают камень! Они даже не интересуются убитым тигром! Я думаю, что эта бесформенная глыба гранита потрясает их тупое воображение больше, чем в своё время человека потрясло первое ружьё.