Мужество Чайны быстро таяло по мере приближения момента, когда ей предстояло покинуть гостеприимных Пиктолов и отправиться в ее новый дом. Все было обговорено заранее, несколько месяцев назад, в соответствии с удобствами сэра Рейналфа, и она чувствовала, что уже скучает по уюту крохотной комнатки, где она провела прошлую ночь. Путешествие в почтовой карете из Девоншира с хмурыми недружелюбными спутниками было настоящей пыткой. А по прибытии в Портсмут ей понадобились вся ее выдержка и храбрость, чтобы не удариться в слезы и не сесть в первую попавшуюся карету, отбывающую домой. Оказавшись в чужом неприветливом городе, где все, казалось, глазели на нее, где каждый звук и запах оскорбляли ее слух и обоняние, Чайна чувствовала себя одинокой и неприкаянной, как в тот день, когда, проснувшись на следующее утро после похорон отца, она осознала, что осталась одна на целом свете.

Пиктолы, хоть и удивились появлению нежданной гостьи, стали для Чайны чем-то вроде оазиса в пустыне. Она перевела тоскливый взгляде приветливо улыбающейся Констанс Пиктол на величественную леди Пруденс Беренджер-Уайт. Всем сердцем она желала остаться в Кортни-Парке до дня, знаменовавшего конец ее свободы, но понимала, что это невозможно.

Подняв глаза, Чайна заметила, что сэр Уилфред изучает ее с тем же интересом, который он проявил во время представления и в первые минуты ничего не значащего разговора. Когда она нерешительно улыбнулась, то получила в ответ приглушенное «Невероятно!».

– Невероятно, – повторил сэр Уилфред, на этот раз громче и с такой убежденностью, что все повернулись к нему. – Если бы ваша матушка сидела сейчас рядом, я бы поклялся, что вы смотритесь в зеркало.

Чайна смущенно покраснела и крепче сцепила лежавшие на коленях руки.

– Боюсь, у меня осталось немного воспоминаний о матери, сэр. Я была совсем маленькой, когда она умерла. Но отец часто говорил о ней, и с его слов я заключила, что между нами есть определенное сходство.

– Фи! Не просто сходство, детка, – настаивал лорд Уилфред. – Вы ее копия. Тот же рост, та же фигура. Такие же черные волосы и необыкновенные голубые глаза… Даже ваши черты лица словно вылеплены одной рукой. Взгляни на нее, Пруденс. Ну, разве это не Мелисса Уорт двадцать лет назад?

– Разумеется, это не Мелисса Уорт, – сухо отозвалась леди Пруденс. – У тебя просто разыгралось воображение на старости лет. Небольшое сходство, конечно, есть, но не более. Глаза, пожалуй, похожи, но нос совсем другой, да и рот не лучшей формы. Ей нужно радоваться, что она обладает заурядной внешностью и не последует по стопам своей матери, о которой сплетничала вся страна. Едва ли это пристало супруге будущего члена парламента.

На щеках Чайны выступили красные пятна. Если леди Пруденс и заметила, что смутила девушку, это никак не отразилось на ее поведении. Повернувшись к вздрогнувшей миссис Пиктол, она продолжила давать той советы, как удалять пятна чая с парчи.

Сэр Уилфред бросил на Чайну извиняющийся взгляд и все оставшееся время просидел в сосредоточенном молчании. Наконец сэр Рейналф поставил пустую чашку и поднялся.

– Леди, джентльмены… миссис Пиктол, примите мою благодарность за великодушный прием, оказанный моей невесте, попавшей в неприятную ситуацию, и за это восхитительное чаепитие. А теперь позвольте откланяться. До дома еще час пути, а мисс Грант наверняка хотелось бы устроиться в Брейдон-Холле до наступления темноты.

Это послужило сигналом. Извинившись, Чайна в сопровождении миссис Пиктол поднялась наверх, чтобы собрать немногочисленные пожитки и сложить их в элегантный кожаный саквояж. Горничная, появившаяся как по мановению волшебной палочки, подхватила багаж и отнесла его вниз, в поджидавшую карету.

Чайна надела на голову шляпку, борясь со слезами. Они подступали к ее глазам, с тех пор как пять дней назад она покинула знакомые с детства окрестности Девоншира, и теперь рвались наружу.