Тенах являлся дважды в день доложить, как продвигается строительство плотины. На второй день я пришел в ужас, на третий в ярость.

– Тенах, голубчик, – ласково произнес я, – если дамба будет готова только к следующему полнолунию, можешь твердо рассчитывать, что от меня ни клочка, ни ошметка не останется.

– Мы делаем все, что можем, – возразил Тенах.

– Тогда сделайте все, чего не можете, – отрезал я.

– То‑то я вижу, ты здесь творишь невозможное! – взвился Тенах.

– Ты даже не представляешь, насколько ты прав, – скорбно согласился я.

Из дома вышла Ахатани.

– Обед готов, – сообщила она. – В дом пойдете или сюда принести?

– Сюда принеси, сделай милость.

Тенаха удивило, что я даже не попытался встать, но он вежливо промолчал. Зато при виде моей порции у него глаза полезли на лоб. Никакой вежливости не хватило.

– Ты собираешься все это съесть? – изумленно выговорил он.

– К сожалению, да, – вздохнул я и принялся за еду. Жаркое просто таяло во рту. Хлеб благоухал слаще меда, мед и вовсе источал неведомые в природе ароматы.

– Бедные драконы, – задумчиво произнес я. Ахатани подавила смешок: шутка была ей уже знакома, она попалась на эту шутку в первый же день, и теперь ждала, когда попадется Тенах. Он не обманул ее ожиданий.

– Причем здесь драконы? – возопил окончательно сбитый с толку настоятель.

– Ну, как же, – неторопливо ответил я. – Они вечно требуют столько еды. И овец, и коров, и хлеба, и овощей полными огородами. Это кроме девственниц.

Я замолчал – якобы для того, чтоб отхлебнуть вина.

– И что? – наивно спросил Тенах.

– А то, что так обожраться – и никакого воина не надо. Сам помрешь. Я так полагаю, что ни один воин не застал в живых ни одного дракона. Эти драконы как дорвались до дармовой кормушки, так и померли. В стр‑р‑а‑аш‑ных муках.

– Тьфу! – только и смог сказать Тенах. Ахатани засмеялась.

– А теперь ты изображаешь дракона? – ядовито осведомился Тенах, когда я прикончил жаркое.

– Мне надо набрать вес, – снова вздохнул я. – Сейчас еще яблочный пирог будет. На меду. Ужас.

Губы Тенаха дрогнули, но смех он мужественно сдержал.

– Так вот почему ты валяешься, не вставая!

– Да, но не только. Сила мне в этом бою не поможет, скорее помешает. Вот гибкость – другое дело. Да силы у меня и не будет.

– Ты все‑таки не передумал?

– Нет, и не передумаю. Не будет мне удачи, если я принесу жертву. Я еще не успею закончить жертвоприношение, как зло овладеет мной.

– Пожалуй, ты прав, – признал Тенах. – Можно мне тоже пирога? Или ты собираешься съесть его в одиночку?

– Да ни в коем случае, – засмеялся я. – Благодетель ты мой!

Тенах и Ахатани ели пирог с удовольствием. Я им мрачно завидовал. Пирога было еще очень, очень много.

– Запей, легче будет, – Ахатани протянула мне кружку. Я скривился, но безропотно глотнул.

– О Боги, какое гнусное хлебово! – восхитился Тенах. – Что это?!

Я устало вздохнул – в который уже раз.

– Полынь, волчий след, черноцвет и корень дождь‑травы. Для возбуждения аппетита, – слово «аппетит» я произнес с особым отвращением. – А также драконова трава, сорокажильник и еще какая‑то гадость, чтоб не впустую есть, а вес набирать. Еще пирога, Тенах?

– Если можно, с собой, – ухмыльнулся Тенах.