Я посмотрел на часы. Время было уже далеко за восемь, а Комаровой даже и не пахло. Неужели все-таки девка совсем безголовая. Отвечаю, если сбежала, пришибу. Реально. Это будет и проще, и продуктивнее.

— Так… Владимир Александрович, Вы посидите тут, в тишине. Подумайте. Мне кажется, Вам точно есть, что мне рассказать. Я вернусь буквально минут через десять. Не пойму, где мой личный, чтоб ей икнулось срок раз, помощник.

Я выбрался из-за стола и направился к выходу из комнаты. Калинин остался сидеть на месте. Выглядел он пришибленным. Владимир Александрович понял, похоже, на что я намекаю. Хотя, там список немаленький. Сам Маслов, Филатова, которая до сих пор вызывала у меня достаточно много вопросов, Комарова, которую, опять же, инженер пристроил с помощью Калинина, и предположительно, Ведерников. Тут пока не знаю, в чем прикол. Но обязательно пойму.

Вышел в коридор и прямой наводкой рванул к отделу главного технолога. Комарова Александра Сергеевна, как ни в чем не бывало, с совершенно невинным выражением лица, крутилась возле своего рабочего места.

Коллеги косились в ее сторону, потому что не понимали, какого черта она тут делает. Ее же, вроде, отправили в мои особистские руки. Зато двое, Ведерников и Филатова, изображали совместное обсуждение рабочего вопроса, хотя по их светящимся физиономиями было понятно, перетирают версии, связанные с внезапным возвращением Комаровой. Подумали, наверное, как и остальные, будто Александру Сергеевну вернули в группу.

— Всем добрый день, — зашел я тихо, поэтому, мой голос прозвучал для присутствующих, как гром среди ясного неба.

Вообще отдел занимал достаточно просторное помещение. Просто в передней его части находились рабочие места, выделенные для спецгруппы, а дальше — располагались обычные сотрудники. Но при появлении меня, Великого и Ужасного, работать бросили все. Уставились с интересом, который перемешивался с опасением. Мало ли зачем принесло проверяющего товарища из Москвы.

В общем, замерли все. Кроме Комаровой. Само собой. Кто бы сомневался. Эта особа продолжала упорно изображать бурную трудовую деятельность. Даже начала что-то бормотать под нос. Свидетели ситуации напряжённо вслушивались, что за звуки издает Александра Сергеевна. Я, само собой, тоже. Вдруг девка все-таки умом тронулась. На почве трагичных событий. Просто, если честно, охренеть можно с ее выдержки. Семь лет она колесит по стране, живёт под чужими именами, таскает с собой какую-то херню, от которой Максим Сергеевич кони двинул, в голове держит список нелегальных агентов Союза, за которых ей эту голову того и гляди оторвут. Но при этом — просто непробиваемая железобетонная психика. Это вот что? Гены? Воспитание? Природная дурь?

Я подошел ближе к месту, где топталась Комарова. В руках у нее была какая-то хреновина, непонятного мне назначения. Я ни разу не инженер и даже по черчению еле-еле в школе переваливался с двойки на тройку.

Остановился рядом. Стою. Смотрю. Комарова что-то там чертит и высчитывает на специальной бумаге. При этом поет себе под нос. Мандец. Просто самая настоящая дурка. Остальные присутствующие, поняв, что совсем уж в наглую лупиться, это слишком, начали хаотично суетиться, изображая то ли броуновское движение, то ли активный рабочий процесс. Но большинство из них как-то ненавязчиво переместились ближе к нам с Комаровой.