II

 Вот он устал, шатается и стонет; испуганное сердце ищет Веры и громко просит нежных ласк Любви.  И Слабостью рожденные три птицы - Уныние, Отчаянье, Тоска, - три черные, уродливые птицы - зловеще реют над его душою и все поют ему угрюмо песнь о том, что он - ничтожная букашка, что ограничено его сознанье, бессильна Мысль, смешна святая Гордость, и - что бы он ни делал, - он умрет!  Дрожит его истерзанное сердце под эту песнь и лживую, и злую; сомнений иглы колют мозг его, и на глазах блестит слеза обиды...  И если Гордость в нем не возмутится, страх Смерти властно гонит Человека в темницу Веры, Любовь, победно улыбаясь, влечет его в свои объятья, скрывая в громких обещаньях счастья печальное бессилье быть свободной и жадный деспотизм инстинкта...  В союзе с Ложью, робкая Надежда поет ему о радостях покоя, поет о тихом счастье примиренья и мягкими, красивыми словами баюкает дремотствующий дух, толкая его в тину сладкой Лени и в лапы Скуки, дочери ее.  И, по внушенью близоруких чувств, он торопливо насыщает мозг и сердце приятным ядом той циничной Лжи, которая открыто учит, что Человеку нет пути иного, как путь на скотный двор спокойного довольства самим собою.  Но Мысль горда, и Человек ей дорог, - она вступает в злую битву с Ложью, и поле битвы - сердце Человека.  Как враг, она преследует его; как червь, неутомимо точит мозг; как засуха, опустошает грудь; и, как палач, пытает Человека, безжалостно сжимая его сердце бодрящим холодом тоски по правде, суровой мудрой правде жизни, которая хоть медленно растет, но ясно видима сквозь сумрак заблуждений, как некий огненный цветок, рожденный Мыслью.  Но если Человек отравлен ядом Лжи неизлечимо и грустно верит, что на земле нет счастья выше полноты желудка и души, нет наслаждений выше сытости, покоя и мелких жизненных удобств, тогда в плену ликующего чувства печально опускает крылья Мысль и - дремлет, оставляя Человека во власти его сердца.  И, облаку заразному подобна, гнилая Пошлость, подлой Скуки дочь, со всех сторон ползет на Человека, окутывая едкой серой пылью и мозг его, и сердце, и глаза.  И Человек теряет сам себя, перерожденный слабостью своею в животное без Гордости и Мысли...  Но если возмущенье вспыхнет в нем, оно разбудит Мысль, и - вновь идет он дальше, один сквозь терния своих ошибок, один средь жгучих искр своих сомнений, один среди развалин старых истин!  Величественный, гордый и свободный, он мужественно смотрит в очи Правде и говорит сомнениям своим:  - Вы лжете, говоря, что я бессилен, что ограничено сознание мое! Оно растет! Я это знаю, вижу, я чувствую - оно во мне растет! Я постигаю рост сознанья моего моих страданий силой, и - знаю - если б не росло оно, я не страдал бы более, чем прежде...  - Но с каждым шагом я все большего хочу, все больше чувствую, все больше, глубже вижу, и этот быстрый рост моих желаний - могучий рост сознанья моего! Теперь оно во мне подобно искре - ну что ж? Ведь искры это матери пожаров! Я - в будущем - пожар во тьме вселенной! И призван я, чтоб осветить весь мир, расплавить тьму его загадок тайных, найти гармонию между собой и миром, в себе самом гармонию создать и, озарив весь мрачный хаос жизни на этой исстрадавшейся земле, покрытой, как накожною болезнью, корой несчастий, скорби, горя, злобы, - всю злую грязь с нее смести в могилу прошлого!  - Я призван для того, - чтобы распутать узлы всех заблуждений и ошибок, связавшие запуганных людей в кровавый и противный ком животных, взаимно пожирающих друг друга!  - Я создан Мыслию затем, чтоб опрокинуть, разрушить, растоптать все старое, все тесное и грязное, все злое, - и новое создать на выкованных Мыслью незыблемых устоях свободы, красоты и - уваженья к людям!  - Непримиримый враг позорной нищеты людских желаний, хочу, чтоб каждый из людей был Человеком!  - Бессмысленна, постыдна и противна вся эта жизнь, в которой непосильный и рабский труд одних бесследно, весь уходит на то, чтобы другие пресыщались и хлебом и дарами духа!  - Да будут прокляты все предрассудки, предубежденья и привычки, опутавшие мозг и жизнь людей, подобно липкой паутине.