|
Знакомый Тейлора, капитан из ХА, о котором Центр был своевременно уведомлен, после нападения Германии на СССР не раз уже заводил разговор о России и делах на Восточном фронте, демонстрируя при этом хорошее знание предмета. Он словно бы рассуждал вслух, взвешивая шансы сторон, и Тейлор старался подогреть его желание вести беседу на эту тему. Дорн, узнав о сути разговоров, на первых порах запретил Тейлору дальнейшие встречи, подозревая, что капитан подставлен БЮПО — контрразведывательным отделением полиции. Тейлор яростно возражал. — Он ничего не спрашивает. Только говорит! — Но почему именно вам? — Мы давно знакомы, и, кроме того, я никогда не скрывал, что симпатизирую СССР. — Хороший повод быть взятым на заметку БЮПО. — У страха глаза велики, Виктор! За четыре месяца полиция десять раз могла бы меня арестовать, будь вы правы… Довод был основательный, я Дорн, взвесив все, неохотно дал согласие на дальнейшие встречи. Имя “Луиза” появилось в телеграммах рядом с именами Сисси, Люси, Грау и другими, и, откровенно говоря, у Феликса не было случая раскаяться: данные Луизы полностью подтверждались при проверке. Ольга Гамель — “Мод” — передавала в Москву: “Директору от Луизы. Новое наступление… не является следствием стратегического решения, а результатом царящего в германской армии… настроения, вызванного тем, что не достигнуты поставленные 22 июня цели. Вследствие сопротивления советских войск от плана 1 — “Урал”, плана 2 — “Архангельск — Астрахань”, плана 3 — “Кавказ” пришлось отказаться. Снабжение страдает чаще всего из-за этих изменений планов”. РД вторила рация Розы: “Директору через Луизу. К началу ноября на период зимы фронт немецкой армии предусмотрен на линии Ростов–Смоленск–Вязьма–Ленинград…” Оба передатчика работали теперь едва ли не круглые сутки. Гамель додумался соединить рацию с часами, висящими при входе в лавку: они автоматически отключались в тот момент, когда Мод выходила в эфир. Доря, бывая на рю Флориссан, посмеивался, глядя на циферблат с замершими стрелками- единственное украшение фасада дома номер 192 и наглядное свидетельство того, что Гамели не тратят времени впустую. Связь действовала бесперебойно. И только однажды возник перерыв, вызвавший у Розы состояние, близкое к отчаянию. 12 октября 1941 года Центр внезапно, на середине ответной передачи, замолчал и не откликнулся на призыв. В тот же час и в ту же минуту оглохла и рация Гамелей, слушавшая Москву. Эфир был нем. Напрасно Роза и Мод пытались поймать привычные сигналы морзянки. Тщетно меняли частоты, не веря в несчастье и надеясь… Тишина. И чужие, посторонние позывные, свидетельствующие о том, что молчание Центра вызвано не атмосферными помехами, а иными, более грозными причинами. Дорн, географ, автор схем боевых действий в женевских газетах, только что передал заказчикам очередную: фронт фашистских войск напоминает тигриную лапу, когти которой нависали над Москвой. В “Трибюн де Лозанн” ему сказали: русские эвакуируют столицу. Центр продолжал молчать. Сутки. Вторые. Третьи. Феликс навестил Гамелей и Розу. Сказал: — Никому из наших ни слова. И сами не теряйте головы, связь будет. Дорн до вечера просидел у Розы, гладил по голове, как ребенка. Поил крепким чаем. Он дал бы ей снотворного, но боялся, что Роза проспит сеанс, а Центр как раз откликнется наконец, и тогда окажется, что на ключе некому будет работать. Уходя, он оставил Розу за рацией… Истекли пятые сутки. И шестые… Роза и Мод продолжали вызывать Центр, настойчиво повторяя короткий текст: “Директору. Уже несколько дней мы не можем вас слушать. Как вы принимаете наши передачи? Должны ли мы продолжать передачи или ждать, пока будет восстановлена связь? Прошу ответа”. |
