Когда Карина Меер добралась до нашего отряда на летающей повозке, иккеанский легион был уже в пути. Наши спевшиеся затейники, доктор Кох и Октус Октатан, соорудили временные баррикады, сузив проход в машинный отсек до размера монеты. Надежда на побег накрылась медным тазом, так как все пути были блокированы. Я понял, что наш план обречен, но всем своим видом демонстрировал обратное. Крепко держа оборону, я подбадривал команду и веселился, словно шут на плахе. Пристрелку немногочисленного трофейного оружия мы произвели тут же, открыв огонь по тесным корабельным ходам, исторгнувшим из своих глубин крики гвардейцев и мерзкое курлыканье иккеанцев, позже сменившееся монотонным жужжанием буров, прорубающих свежий проход к нашему логову.

Решив сообщить Карине дурные вести, я застал мисс Меер за чудесными светящимися картами (как те, которыми она пользовалась на капитанском мостике). Вместо яркой отметки, которая отображала «Серкерию», и красных огоньков иккеанской флотилии, плывущей вдогонку, на карте виднелась лишь одинокая «Серкерия», облепленная вражеским десантом со всех сторон настолько, что напоминала хребет ощетинившегося кота. И, как будто повторяя этот изгиб, снизу карты уже просматривалась обширная выпуклая часть самого Марса.

— Мы в западне. Враги на подходе, — рапортовал я капитану Меер.

— Даже ближе, чем кажется. Облепили нас, словно пиявки, — задумчиво произнесла она.

— Весьма печально, — вставил я словечко.

— Да как вам сказать… Оно, может, нам даже на руку, — удивила меня ответом Карина и показала на светящемся марсианском глобусе некую деталь, которую я упустил.

На фоне раскрасневшейся планеты выделился мелкий серый объект, с детской ноготь в диаметре.

— Вот тут Дворец Подземелья, главная крепость и врата в пещеры, в которых скрываются мои соотечественники. Здесь меня ждет брат. Я должна передать ему сплав, пока остаётся хоть малейшая надежда на спасение моего народа.

— Карина, — обратился я впервые к ней по имени, ибо уже было не до правил приличия, — я не знаю, как это сделать, если только не продырявить корпус и скинуть груз прямо туда.

Ни тогда, ни сейчас не понимаю, как женщины могут быть одновременно безмятежны и безрассудны.

— Прямо… Туда… — поддержала она моё сумасшедшее предложение.

Это был приговор «Серкерии», Ваше Величество. Ни в Небесах, ни в Океанах, не было кораблей, равных этому. И мы, его отчаянная и сроднившаяся команда из осколков двух экипажей, собственными руками привели приговор в исполнение… В тот момент, когда мерзкие иккеанцы поняли наш убийственный план, было уже поздно. Адские паразиты засуетились в попытке оцепить багры и дреки, но скорость и ожесточенность, с которой мы неслись навстречу Марсу, вводила их в замешательство. Немногие «счастливчики», успевшие отцепиться, тут же сгорели в пламени, поглотившем «Серкерию» словно огненный шар. Остальные десантные суда держались крепко, поэтому разбились по инерции о марсианские скалы, когда мы неожиданно скинули скорость, чтобы не влетать на всех парусах сразу в Ад, а успеть поздороваться хотя бы с Апостолом Петром.

«Серкерия» таяла на глазах, кристаллические панели разлетелись в стороны. Ух, и жесткая посадочка была, скажу я Вам! Один из гигантских двигателей оторвался от крепления и пронесся мимо нас, прежде чем улететь в багряное небо и детонировать.