– Что за ложь! – вскричал Милсер и поперхнулся, потому что в запале взмахнул больной рукой и едва не свалился на дно оврага, к Дальвигу. – Ведь я вонзил ему в пасть меч и он готов был издохнуть, но тут вмешались вы в наглой попытке отнять лавры… к сожалению, вполне успешной!

– Какая глупость, – с отвращением пробормотал Эт Кобос. – Что же вы, мой дорогой граф, думаете, что такой огромный зверь умрет от укола зубочистки в нёбо?

– Ваши издевательства непереносимы, – сквозь зубы прошипел граф. – Кто дал вам право оскорблять меня и мой меч, славный Секач!

– Да какая разница? К чему эти препирательства? Мне не нужна слава, и я нигде, никогда не скажу, что убил этого тарпалуса. Пусть его запишут только на ваш счет, мне все равно. Главное, что тут есть дохлый монстр и полный овраг золота. Все по‑честному, как мы и договаривались: мне сокровища, вам честь победителя.

– Вы советуете мне стать лжецом? И как же я смогу договориться со своей совестью и бесстыдно утверждать, что убил зверя?

– А что тут такого? В конце концов, это почти что чистая правда. На самом деле мы убили его вместе, и ни один не справился бы в одиночку. И вы так же спасли мою жизнь, как я – вашу. Разве это не славно? Разве хоть кто‑то еще в наши времена может похвастаться хотя бы этим?

– Да? – Губы Милсера перекосила усмешка, наполовину страдальческая, наполовину зловещая. – Здесь возникает еще один вопрос… Я ведь хорошо видел, как вы выпотрошили чудовище, выпустили ему все кишки – а между тем мой меч отскакивал от чешуи, чуть ли не ломаясь при этом. Нам придется предъявить королевской комиссии мертвую тушу, и тогда нас спросят, что же за оружие нанесло такую громадную рану? Сколько поколений славных предков владели этим вашим замечательным клинком? Не вы ли говорили, что его сковал вам деревенский кузнец, до того делавший только плуги да топоры?

Дальвиг молча опустил голову и изо всех сил сжал зубы. Что за болван этот граф! Другой бы на его месте радовался уже тому, что остался в живых, а не высказывал недовольство… и не пытался бы разоблачать своего спасителя. Дело принимало плохой оборот. Пускай граф едва держится на ногах, состояние самого Дальвига ненамного лучше. Стоя здесь, внизу, по колено в грязи, он находится в невыгодной позиции.

– И что вы хотите сказать, граф? – тихо спросил Эт Кобос, осторожно вытаскивая из чмокающей грязи ноги и направляясь вдоль оврага, к его покатому склону. – Обвиняете меня в чем‑то?

– Мне кажется, что вы не тот, за кого себя выдаете. Я вынужден просить вас отправиться со мной в ближайший город или замок для того, чтобы выяснить все от начала до конца. Если вы на самом деле дворянин, вам нечего бояться.

– А если нет? – вкрадчиво спросил Дальвиг. – Что тогда?

– Тогда, боюсь, верной будет только одна догадка – вы подлый колдун, пробравшийся сюда с заколдованным мечом. – Перемазанное копотью лицо Милсера было ужасающе бледным, too горящий взгляд выражал непоколебимую уверенность в правоте и твердость. Он не отступит, то ли по глупости, то ли еще Почему. Ах, как это отвратительно!

– Хорошо, – ответил Дальвиг, гордо подняв голову и отвернувшись от графа. – Так как мне на самом деле нечего опасаться, я отправлюсь с вами куда угодно. А дальше… пусть судьба нас рассудит.

– Да, пускай, – согласился Гердоманн. – Вам следует немедленно найти труса‑слугу и приказать ему поймать наших коней. Вслед за тем мы отправимся в Лордеранн. Золото пусть остается здесь: я думаю, король Германн Одиннадцатый сумеет им как следует распорядиться.

Разрываемый на части злобой и отчаянием, Дальвиг медленно поднимался наверх.