– Я тут надоедаю вам своей болтовней? – пробормотал тем временем швартовщик. – Простите меня, ради Светлого Рыцаря! Я же ведь вообще‑то подошел предупредить вас: когда сойдете на берег, будьте осторожны. Уже дня два, как у нас завелось жуткое страшилище в лесу. Мы в поселении никому не говорим, чтобы не пугать понапрасну, но вчера оно двух проезжих поубивало. Телегу в щепки, а их… в лепешки! Я такого и не видал ни разу, честно вам скажу, ужас неописуемый!

От избытка чувств швартовщик стал размахивать руками и брызгать слюной, так что Дальвиг постарался незаметно отодвинуться от него подальше.

– Мы уж побаиваться стали. Сейчас вас перевезем и по домам прятаться побежим. Больно уж страшно! Вот я вам и пришел сказать‑то. Так и стоит пред глазами картина: одного путника на клочья разодрало, а второму руку оторвало да голову расплющило, как орех. Так что вы поберегитесь!

Дальвиг рассеянно кивнул, поглощенный своими мыслями. Опять напасть… сколько уж он их пережил в последнее время! Конечно, неплохо быть предупрежденным. Кто знает, может, попав на тот берег, Эт Кобос расслабился бы, потерял бдительность – и тоже был бы разорван на куски. Встрепенувшись, он улыбнулся смущенному швартовщику и сунул ему серебряную монетку.

– Нет, что вы! – сдавленно выговорил тот, но плату взял, сбивчиво добавив: – Я это… не за деньги ведь! Просто так.

Порывисто встав, он шмыгнул носом, почесал под мышкой и побрел прочь. Оставшееся время Дальвиг рассматривал приближающийся берег. У самой реки он был таким же пологим, как правый, но на некотором расстоянии от Нолана вставал глинистый обрыв высотой в три‑четыре человеческих роста. За ним виднелись верхушки лиственных деревьев и похожие на застывшие клубы зеленого дыма заросли кустарника.

Крутильщики с уханьем и гиканьем стали придерживать ворот, который все это время крутился с постоянной скоростью. Очевидно, таким образом они пытались притормозить, чтобы как можно мягче столкнуться с отмелью около берега. Вот паром поскреб днищем о песок, медленно задрал левый борт и застыл рядом с деревянными надолбами. Швартовщики ловко опутали их причальными канатами, а один из рулевых сбросил на глубину якорь. С грохотом слетели сходни, и взбодрившиеся при виде берега кони резво сбежали с парома вниз. Хак, сведя в поводу своего ненаглядного Красавчика, помахал перевозчикам рукой. Однако те, занятые отчаливанием, не заметили его жестов – или просто не хотели замечать? Кажется, пока они плыли, дуралей успел изрядно надоесть некоторым из них, задавая глупые вопросы вроде «А нас не может проглотить большая рыба?». Дальвиг же предпочел не обращать на отплывающий паром внимания. Деньги уплачены, стало быть, он им больше ничего не должен. Теперь они все сами по себе, так что улыбки и прощания никому не нужны.

Не медля ни мгновения, они уселись в седла и помчались по наезженной дороге сначала вдоль песчаной косы, потом наверх, на высокий берег по отсыпанному гравием всходу. Встретивший их вверху лес оказался редким – печальные клены с начавшими краснеть листьями, тоненькие березки и старые, трухлявые тополя с гнилыми ветвями. То и дело встречались крошечные, заросшие до самой середины тиной озерца. Изредка, на вершинах низеньких холмов, попадались крепкие молодые дубы, степенно шевелившие на ветру сочной листвой. От одного, заслышав топот коней, прыснули подальше от дороги несколько молодых кабанов, подбиравших желуди. В низинах, у озер, плотными группами росли небольшие осины и усыпанные ягодами рябины и боярышники.

Солнце садилось быстрее, чем скакали кони. Неожиданно к самому закату подобралась тучка, и лучи светила скрылись за ним. Остались только размазанные по багровеющему небу отсветы самых разных цветов – от темно‑голубого до желто‑розового. Рощи по краям дороги мгновенно уплотнились и наполнились мраком.