Внутри от самого порога были расстелены ковры ровной голубой расцветки с нежным и длинным ворсом, который, казалось, только что тщательно расчесали. Дальвиг уставился на свои пыльные стоптанные сапоги и в нерешительности застыл. Как ступать на подобную красоту такими ножищами? Вдруг хозяину это не понравится? Однако стой не стой, никто не вышел его встретить. Зал, в который сразу попадал вошедший, был пуст. На рядах распорок колыхались плотные и в то же время легкие с виду занавеси, отделявшие это помещение от других. Вдоль «стен», волнующихся, будто лесное озеро на тихом ветерке, лежали кучки больших подушек с вышитыми на них картинками. Прямо напротив двери, в противоположном конце зала высилась забавная помесь трона и мягкого кресла с широкими удобными подлокотниками и подставкой для ног.

Мучения и сомнения Дальвига были разрешены выскользнувшим из‑за распорок стройным юношей – круглолицым, с длинными волосами и набедренной повязкой в качестве единственной одежды.

– Что вам угодно, господин? – негромко спросил юноша, поклонившись и потупив взгляд. Дальвиг с трудом оторвал взгляд от своих жутких сапог, попиравших ковер, стянул с головы берет и неуверенно проговорил:

– Я… я пришел к князю Рголу. Может быть, он согласится принять меня в свою армию? Так мне посоветовал Врелгин. Это… э… возможно?

– О том может знать только сам Ргол! – Голос юноши стал еще тише. Упоминая имя князя, он благоговейно провел у лица ладонью, изящно изгибая при этом пальцы – словно хотел показать Дальвигу, как плавает рыба. – Следуйте за мной, господин.

За распорками, в темном углу, скрывалась винтовая лесенка со ступенями из ткани, натянутой на металлические остовы. На втором этаже находилось помещение, похожее на комнату женщины. Полупрозрачные ткани, свисавшие с конического потолка, разделяли его на темные отсеки, в которых шевелились таинственные и беззвучные тени. Лишь одно отделение освещалось десятками сильных магических свечей: большую его часть занимала крытая ярко‑алым шелком кровать. Поверхность ее покрывали неравномерные бугры, словно под тканью прятался древний, пролежанный во многих местах матрас. У дальнего края кровати на пышных подушках развалился крупный мужчина с клиновидной черной бородкой, лоснящимися от обильной помады губами и завитыми роскошными волосами. Лицо у него было гладкое и женственное, отчего борода казалась приклеенной, совершенно неуместной. Просторные белые одежды покрывали тело от горла до ступней и не позволяли понять, был ли он рыхлым или мускулистым. Полуприкрыв глаза, опершись локтем на один из бугров кровати, мужчина небрежно и томно просматривал пожелтевшие свитки. Пальцы, сжимавшие хрупкую бумагу, были унизаны огромными перстнями из золота и серебра со всевозможными каменьями, которые соперничали друг с другом в величине и красоте. На одной руке князя покоилось сокровище, равное имению среднего землевладельца в Энгоарде.

Некоторое время Дальвиг и его провожатый стояли в темном углу, дожидаясь внимания хозяина шатра. С удивлением Эт Кобос разглядел серьгу в ухе князя: это было не что иное, как очередной перстень, изящный и тонкий, с россыпью крошечных темных камешков по ободу. Даже на груди Ргола висело целое ожерелье, составленное из самых разнообразных перстней и колец. Стало ясно, откуда он получил свое прозвище. Наконец Ргол отбросил прочь последний свиток и поднял лицо, на котором отразилась гримаса недовольства. Юноша обратился к князю на незнакомом Дальвигу языке – быстром, с мягко произносимыми согласными и певучими, протяжными гласными. Ргол ответил ему голосом, больше всего подошедшим бы умирающему от тяжелой болезни человеку. Юноша молча провел перед лицом ладонью и исчез за пологом.

– Итак, это ты желаешь вступить в ряды моей славной армии? – прошептал Ргол, осматривая Дальвига с ног до головы странным липким взглядом.