Перикл не ответил.

А историк продолжал:

– Книгу о себе – понимаешь? Ты ее оставишь после себя, Перикл.

– Зачем? Для кого?

– Я же сказал: для потомства.

Перикл произнес серьезно, тихо, как молитву:

– Дела, только дела останутся для потомства.

Геродот, чуточку горячий от природы да еще чуточку подогретый напитком Бахуса, воскликнул:

– Но ведь и о делах требуется рассказ!

Перикл не стал возражать: может быть.

– Обязательно рассказ! Причем торопись: скоро тебя снова пригласят в стратеги, и писать тебе будет недосуг.

Перикл нахмурил брови. Отхлебнул вина, немножко зло, немножко резко, тем самым выдавая свое недовольство. Он сказал:

– Геродот, ты друг мне. Но зачем же издеваешься надо мной? Разве я того достоин?

– Нет!

– Так почему же издеваешься?

– Это не мое личное предположение, – оправдывался историк. – Весь город говорит об этом.

– О чем?

– Что быть тебе снова стратегом.

– Мне?

– Да. Тебе. Периклу.

– Об этом говорит весь город?

– Да. И я пришел сообщить тебе, что…

– Не надо, друг мой.

– Почему? Я пью именно за это. Учти, Перикл, народ отходчив. Особенно афиняне. Они недолго помнят зло, тем более что повинны в этом зле сами. Они снова вручат тебе бразды правления. Попомни мои слова!

– Этого никогда не будет, – сказал Перикл.

Геродот поднял фиал. Пятерней расчесал бороду, пригладил волосы на макушке. Казалось, он взошел на трибуну и начинает речь в Народном собрании.

– Послушай, Перикл, мы с тобой должны условиться об одном: или мы вовсе отказываем в здравом смысле афинянам, или не допускаем и мысли о том; что и они, как все люди, могут ошибаться. Чего они добились без тебя? – Геродот выпил и стал один за другим загибать пальцы на руках. – Выиграли войну у Спарты? Нет. Запросил ли мира царь спартанский? Нет. Может, царский опекун Никомед повел интригу против молодого царя,? Нет. Может, улеглась чума? Нет. Может, больше стало хлеба? Тоже нет! Объясни мне: чего же они достигли без тебя?.. Говорят, что близ мегарской границы произошло столкновение с конницей лакедемонян. Что же сделали прославленные афинские стратеги? Они попросту сбежали с поля боя. Они бежали, как дети от гнева шипящих гусей. Но будь это Перикл – хлопот бы хватило на целый год Народному собранию: зачем да почему бежал? А здесь – просто: струсили и – всё! Я говорю тебе, Перикл: они еще придут, они позовут тебя. За это я и пью.

Перикл упрямо твердил:

– Не придут. Не попросят.

– В Колхиде пьют вино, когда желают, чтобы сбылась прекрасная мечта…

– Я пить не буду.

– Я повторяю: чтобы сбылась красивая мечта.

– В шестьдесят пять лет не бывает мечты…

Геродот не слушал его. И с упоением продолжал:

– Красивая мечта – это Перикл на привычном месте.

– Меня и без того обзывают тираном.

– Красивая мечта, Перикл, – это война, выигранная Афинами, светочем знания.