— Да? А я-то думал, что являюсь единственным детективом в этом доме.

— Так скажи, ты был там?

— Зашел буквально на минутку.

— Ах, Блейз, что о тебе подумают эти люди?

На лице Конвери отразилось беспокойство.

— А почему они должны что-то думать? Я зашел просто так, по-дружески.

— Не может быть и речи о дружбе с детективом, который допрашивал их по делу об убийстве. Особенно если речь идет о людях с такими деньгами.

— Ты зря так нервничаешь, дорогая. С Джоном Бретоном у меня очень хорошие отношения.

— Представляю себе, — сказала Джина, а Конвери тем временем прошел в гостиную, взял иллюстрированный журнал и начал рассеянно его просматривать. Девять лет назад что-то странное произошло в доме Бретонов, а сегодняшний день явился как бы путешествием в прошлое, вернувшим его к тому ключевому моменту. Бретон был не только значительно более худым, но и выглядел старше; однако в то же время он каким-то неопределенным образом казался моложе, менее опытным, менее уверенным в себе — словом, казалось, что его окутывает какая-то другая атмосфера. «Я словно чокнутый, — подумал Конвери. — Атмосфера — это не доказательство, разве что телепатия, о которой пишут в газете, начнет захлестывать все более широкие круги». Он перелистал журнал, потянулся за следующим, но тут же отшвырнул его с неудовольствием.

— Джина! — крикнул он. — В котором часу мы сядем за стол?

— Около пяти. Это для тебя не поздно?

— Нет, все в порядке. Понимаешь, мне снова придется уйти.

Минутой позже Конвери уже находился в центре белого мучного тайфуна: жена ворвалась в комнату и начала размахивать кулаками под самым его носом.

— Блейз Конвери, — шипела она ядовито, — ты выйдешь из этого дома только через мой труп.

Конвери взглянул в ее розовое, полное решимости лицо с мягким удивлением.

— Я тебя совершенно не понимаю.

— У Тима сегодня день рождения. Как ты думаешь, почему я пеку эти пирожные?

— Но ведь его день рождения будет только на следующей неделе, — попытался обороняться Конвери.

— Конечно, но день рождения Кеннета был неделю назад, а они всегда празднуют их на полпути. — Джина взглянула на него обвиняюще. — За эти годы ты должен был кое-чему научиться.

— Да, я об этом знаю, дорогая, только просто забыл. Я убежден, что никто и не заметит, если на этот раз меня здесь не будет…

— На этот раз! Тебя не было и в прошлом году, и в позапрошлом. Исключено! Ты отсюда не выйдешь!

— Но у меня есть дело, которое нужно уладить.

— Не сегодня.

Конвери глянул в глаза своей жены и капитулировал с усмешкой, которая позволила ему сохранить остатки достоинства. Когда Джина вышла из комнаты, он театрально пожал плечами и взял в руки брошенный журнал. Джон Бретон ждал девять лет, подождет еще немного.

X

Когда зазвонил телефон, разрывая царящую в доме тишину, Бретон сперва бросился к нему, а потом вдруг неуверенно задержался, держа руку на холодной пластиковой кривизне телефонной трубки.

Два часа, проведенные в одиночестве в мрачной послеполуденной тишине, попеременно наполняли его то неясными опасениями, то неистовым, ускоряющим биение сердца триумфом. Это был именно такой день, когда Джек каждую минуту мог ожидать появления мигающей подвижной ряби перед глазами, предшествующей приступу мигрени. Но вот уже год, после того первого важного путешествия во времени, это с ним почти не случалось — видимо, весь его нервный потенциал был исчерпан. Теперь, когда он ощущал своей рукой вибрирующий телефон, его охватило грозное осознание балансирования на грани жизни и смерти…

Он поднял трубку и молча ждал.