И вот перед ним расстилалась прерия Монтаны. Бретон добавил газа, и о переднее стекло начали расплющиваться мелкие насекомые. По левую руку заходило медное солнце, гася краски неба, которые могли бы соперничать с хвостом павлина. Далеко на востоке что-то замигало над горизонтом, и Бретон инстинктивно прикрыл рукой правый глаз, ожидая нарушения зрения, предвещающего приступ мигрени. Но на сей раз это не были радужные зигзаги, и когда он отнял руку, то понял, что мигание на небе должно быть связано с метеоритами. «Ага, стало быть, метеоритный дождь не прекращается, — подумал он. — Интересно, какие еще явления сопутствуют мне.

Некоторые люди приобретают телепатические способности, спутники сбиваются со своих орбит, солнечное излучение вызывает помехи в радиоприемнике, религиозные маньяки предвещают конец света…»

В задней части автомобиля раздался неясный звук. Бретон, который как раз потянулся к радиоприемнику, чтобы послушать новости, застыл, внимательно прислушиваясь, но слабый звук не повторился. «Джон Бретон, должно быть, пошевелился во сне», — подумал он и включил радио.

«… Коммюнике НАСА гласит, что все аэролинии, эксплуатирующие сверхзвуковые самолеты, должны ограничить потолок до пятидесяти тысяч футов. Это ограничение продиктовано внезапным резким возрастанием космического излучения, которое ученые считают небезопасным для пассажиров на далеких трассах и на большой высоте. В Вашингтоне сегодня утром…»

Бретон выключил радио, ощущая, что его будущее с Кэт каким-то образом находится под угрозой. Желание обладать Кэт ожило в нем, а ведь сегодня вечером она будет одна в доме. Воспоминания о том первом, настоящем поцелуе; ее груди, живые, свободные, вырвавшиеся из нейлоновых пут, ее бедра, кремовые, словно вырезанные из слоновой кости, — этот мысленный монтаж заполнил воображение Бретона без остатка, не позволяя ему думать ни о чем другом, кроме того, что Кэт существует.

Он заставил себя сосредоточиться на важнейших делах текущей минуты, стараясь удерживать белую линию придорожных столбиков точно над левым крылом, время от времени стирая со стекла разбившихся насекомых. И все время перед его глазами стояла Кэт. Он знал, что никогда не сможет от нее отказаться.

Когда он добрался до озера Паско и свернул с автострады, выехав на узкую дорогу, пересекающую группу сосен, солнце уже скрылось за линией горизонта. Сгущались сумерки, укрывая машину в тени деревьев. На развилке Бретон на минуту задумался над тем, какую из дорог выбрать, и вдруг ясно осознал, что в последний раз был здесь по меньшей мере двенадцать лет назад. На южном берегу озера стояла заросшая плющом рыбацкая хижина, которой он всегда восхищался, но о покупке которой в те времена не мог даже мечтать. Он подумал, что именно эту хижину купил Джон Бретон, разбогатев, и это был как раз тот фактор, который изменился во Времени В. Но Джон мог поменять свои склонности.

Проклиная себя в душе за то, что он не позаботился точно установить местонахождение домика, он направил автомобиль на старую, почти совсем не используемую дорогу и выехал на пустое пространство над водой. Он свернул и остановил машину между одноэтажным домиком и покрашенным в зеленый цвет сараем для лодок. Как только он вылез из автомобиля, под его одежду проник тянущийся от озера влажный холод. Слегка вздрагивая, Бретон вынул из кармана ключи и подошел к неосвещенному домику.

Третьим из ключей ему наконец удалось открыть замок. Он толкнул дверь, вернулся к автомобилю и открыл багажник. Джон лежал, скорчившись, на боку. Он производил впечатление больного. В лицо Джеку пахнуло запахом мочи. Джек вздрогнул, охваченный чувством вины. Его второе воплощение было лишено всего, даже чувства собственного достоинства, и Джек сам ощутил унижение.