– Вы мне больше не понадобитесь, Элько, – сказал он. – Возвращайтесь в отель...

Турок не двинулся с места.

– А если их будет несколько? – тихо спросил он.

– А это уж мое дело, – отрезал Малко. – И приготовьте мне ванну. С большой пеной. Она мне потребуется.

Кризантем знал, что если Малко принимал такой нарочито беспечный тон, спорить было бесполезно. Ворча что-то себе под нос, он скрылся в темноте и покинул сад.

Бесшумным шагом Малко подошел к двери, по пятам за ним следовал Лал. Напрасно Малко требовал, чтобы мальчишка держался от него подальше. Тот делал вид, что ничего не слышит. Приблизившись к двери, Малко даже вспотел от напряжения: не может быть, чтобы лицо такого уровня, как полковник Пильц, было лишено охраны. Ему даже показалось, что немец устроил ему западню, что вот-вот вспыхнет свет, и он упадет, изрешеченный пулями телохранителей. Он взглянул на усыпанное звездами небо и глубоко вздохнул.

Будь что будет! Он не отступит. Осторожным движением он взялся за ручку двери, держа наготове пистолет. И в этот момент звук выстрела, раздавшегося где-то в доме, заставил замереть его сердце.

Установилась тишина, разорванная звонким эхом выстрела. Малко повернул ручку, и дверь подалась.

Малко так и замер на пороге. Вот почему немец оказался сегодня вечером один на своей вилле...

Остекленевший глаз немца, казалось, издевался над ним. За спиной Малко возник Лал. Он приблизился к трупу, высвободил из его пальцев парабеллум и сунул его за пояс. Затем извлек из кармана динамитный патрон, не без труда разжал зубы немца и всунул его в рот самоубийцы.

Первым естественным движением Малко было вырвать у мальчишки динамит и примерно наказать его. Умерев, полковник Пильц был вправе ждать, чтобы его оставили в покое. Затем он подумал, что ведь иначе никто не узнает, что он хотел отомстить за Биргитту. Он предпочел бы, чтоб его обвинили, пусть и ошибочно, в убийстве... И он взглядом дал понять Лалу, что одобряет его решение.

Тот вытащил зажигалку и поджег короткий фитиль. Оба быстрым шагом направились к двери. Здесь Лал обернулся и бросил на колени полковника еще один патрон, который должен был взорваться от детонации. Потом он заговорщицки подмигнул трупу. Начисто лишенный сентиментальности Лал находил ситуацию чрезвычайно комичной...

Они успели добежать до конца улицы, когда глухой взрыв поднял в черное небо Кабула целый сноп оранжевых искр. Полковник Пильц только что умер во второй раз.

Конь вождя вздрогнул от запаха крови и остановился. Медленно, очень медленно великан склонился па-бок, затем тяжело упал на землю. Его спутники спрыгнули с коней и бросились ему на помощь. Но глаза у Тафика уже остекленели, а губы были судорожно сжаты.

Захлебнувшись собственной кровью, он скончался за какую-нибудь минуту, не сказав ни слова.

Мужчины и женщины племени собрались вокруг тела вождя, оглядывая уже охваченные сумерками склоны холма, с которых прозвучал выстрел. Они ничего не понимали: ведь у племени не было врагов. Тафик был человеком, которого уважали и боялись. Не было случая, чтобы их обстреляли-, даже тогда, когда они были и более уязвимы... Одна из женщин крикнула, потрясая ружьем, что за Тафика нужно отомстить...

Укрывшись между камнями, Малко с бьющимся сердцем ждал развития событий. Если кушаны решат отомстить за великана, он погиб. Со своим старым «ли-энфилдом» он не продержится и четверти часа. Даже с петардами Лала. Мальчишка не захотел оставить его. Три дня он вел Малко через скалистые лабиринты, окружавшие лагерь кушан.

Элько Кризантем, а также Крис Джонс и Милтон Брабек отправились по домам самолетами, однако Малко не захотел уехать из Афганистана, оставив здесь долги.

В поясе Лала была закручена добрая пачка рупий, вполне достаточная, чтобы стать владельцем лавки по продаже взрывчатки, которую он хранил в Ландикотале.