А не надо было так говорить.

Они сразу это уловили и потом никуда не торопились. Заготовка ехала три месяца, ещё месяц лежала на таможне.

Всё это время я изнывал от нетерпения.

Общую сумму валюты, потраченной на приобретение заготовки, посчитать трудно: доллары покупались в разные годы по разному курсу. У меня ушли все сбережения примерно за десять лет. Около трети всей суммы внёс Читарь, без его помощи я бы не провернул дело. Кое-что пришлось занять у московского брата Щепы. В общей сложности – около тринадцати миллионов рублей, или чуть больше, для обычного человека, для среднего жителя Павлово – настоящее богатство, за всю жизнь не потратить.

17

Щепа прошёлся по дому; походка – от бедра, стопы чуть вывернуты наружу, как у балетного танцора; огляделся, пнул ножку стула (вся мебель у меня дубовая), снисходительно прокатил палец по клавиатуре старенького компьютера; поглядел в окно (снаружи – сплошной зелёный массив, сосновый лес), долго изучал себя в зеркале, парадно выпятив грудь и подбородок.

– Хорошая хибара, – сказал он. – Только маленькая. Но вообще, брат, скажу тебе откровенно: ты всё не так делаешь. Прячешься в отдалённой избушке – а это бесполезно. Захотят – тебя найдут за полчаса. Просто отследят по телефонному сигналу, это называется “биллинг”. И даже если ты выключишь телефон – у аппарата есть полицейский режим, неотключаемый. Аппарат всё равно будет посылать сигнал, а ты не будешь про это знать. Ты отстал от жизни, – Щепа ухмыльнулся, его дух сгустился и стал зол. – Тебе не нужна нелегальная мастерская в подвале, тебе не надо сидеть в глухомани. Езжай в Москву, в Питер, в любой большой город, оформи свидетельство индивидуального предпринимателя, возьми в аренду помещение, подпиши все бумажки, – и делай, что хочешь, никто тебе слова не скажет, лишь бы налоги платил. В Москве таких как ты – миллион, всем насрать, какие ты фигуры вырезаешь, из какого дерева. Это выйдет гораздо дешевле, чем копать тайный подвал. Перебирайся в город, открой официальную мастерскую по реставрации и наслаждайся преимуществами.

Он сделал короткое движение, как будто хотел потрепать меня по щеке, но на полпути опустил ладонь.

– Во-первых, не учи меня жить, – сказал я. – Во-вторых, не учи меня наслаждаться. В-третьих, в Москве, если я туда перееду, я буду – никто, один из миллиона, как ты сам сказал. А тут, в Павлово, я всех знаю. У мэра есть дом, а в этом доме все двери делал – я. У городского судьи тоже есть дом, судья спит на кровати из лиственницы, кровать сделал – я. В Москве на меня может наехать любой пожарный инспектор, в Москве я буду платить за охрану помещения, в Москве я бу- ду по полдня в день стоять в пробках. А здесь я со всех сторон защищён, у меня друг работает в полиции, я про всех всё знаю, у меня нет врагов, я лучший работник своей фабрики, через меня идут самые сложные заказы, я хорошо зарабатываю. Так что не лезь ко мне с советами. Нравится тебе в Москве – живи в Москве, только не учи меня, что мне делать.

Щепа не ответил. Мы были одного роста, я смог прямо и близко посмотреть в его глаза, увидел замешательство, неуверенность, потерю баланса.

Спустя полчаса Читарь вернулся: белоснежный внедорожник влетел во двор, ревя двигателем и сверкая разно- образными фарами; весь, до крыши, изгвазданный жирной коричневой грязью, лобовое стекло сплошь заляпано, на колёсные диски намотались мокрые, измочаленные стебли.

Читарь открыл дверь, выпрыгнул, сияя.

– Мне понравилось, – сообщил он. – Триста лошадей – это сила. – И махнул рукой Щепе. – Грязищу я отмою, не беспокойся.

– Не надо, – сказал Щепа.