— Любить Бога и любить человека. Вы слышали мои слова.

— Да, да, конечно, мы пойдем вперед в этом деле вместе, все мы. Ты зажигаешь огонь в сердцах сынов Израиля, чтобы они вспомнили своего Бога и объединились в братство любви. И ты успокаиваешь врага, дабы враг поверил, что и его любят или, но крайней мере, относятся к нему терпимо. Но когда начнется работа?

— Да, — грубовато вмешался Арам (или, может быть, Иовав). — Когда она начнется?

Иисус вздохнул:

— Боюсь, что до вас еще не дошла настоящая весть от ваших братьев из Галилеи. Я проповедую Царство Небесное.

— Которое мы готовы установить вместо империи кесаря, — сказал Иовав (или Арам). — Разве ты не тот, кто нам послан?

— Я тот, — пояснил Иисус, — о ком пророчествовал Иоанн Креститель.

— В которого мы верили, когда фарисеи и саддукеи плевали в него, — сказал Варавва. — А теперь, как он предсказывал, высшие должны лишиться престола, а низшие возвыситься.

— По его слову, — продолжал Иовав (или Арам). — То есть по твоему. Ты должен поднять знамя Мессии.

— Вы неверно поняли его пророчество. И вы неверно поняли значение моей миссии. Я должен вас покинуть. Моя миссия не завершена, а времени осталось мало.

— Мы тебя не понимаем, — удивился Варавва. — Ты говоришь загадками. Если ты считаешь, что мы вражеские шпионы, подумай как следует. Мы говорили просто и открыто. Мы требуем, чтобы и ты говорил так же. Мы вправе требовать.

Но Иисус, не ответив, свернул к галерее, где его ждали ученики, и вместе с ними покинул двор Храма. Из-за сомкнувшихся вокруг Иисуса учеников Варавва и двое его товарищей не смогли снова приблизиться к нему. Но, разочарованные и сбитые с толку, они старались держаться так близко, как только возможно. Хм, загадки какие-то…

В это время к Иисусу подошел римский центурион — в полной форме и с мечом.

— Ну-ну, теперь-то вы видите? Неправильно, значит, поняли его миссию, да? — произнес Варавва, уже нисколько не озадаченный.

Группа учеников, защищая Иисуса, сомкнулась плотнее, но центурион вежливо произнес:

— Учитель, я хотел бы попросить тебя кое о чем…

— Учитель? — удивился Иисус. — Ты называешь меня «учитель»?

— Как еще я могу называть того, кто явился свыше? — просто сказал центурион. — Не хочу тебя беспокоить, учитель, ибо у тебя и без того много дел, но у меня в доме есть слуга, уже много лет. Очень хороший, преданный, он мне почти как сын. Но сейчас он очень болен и, думаю, уже умирает. Обращаюсь к тебе с нижайшей просьбой, учитель…

— Вы видите? — крикнул Иисус окружавшей его толпе. — Друзья, ученики, все, кто сейчас слушает меня, вы видите? Я нужен не ради того, чему я учу, а чтобы быть носителем знамений и чудес, или еще — знаменосцем Израиля. — Он бросил недобрый взгляд в сторону Вараввы и его друзей, затем обернулся к центуриону: — То, что я делал для неблагодарных евреев, я должен делать и для неблагодарных римлян, дабы люди не говорили, что я проявляю благосклонность к одним и отвергаю других. Я иду к тебе.

— Но, учитель! — в отчаяний воскликнул центурион. — Я вовсе не стремлюсь быть свидетелем знамений и чудес! Я недостоин того, чтобы ты вошел в мой дом. Однако я знаю: если ты скажешь слово — большего и не надо! — слуга мой будет снова здоров. Ты видишь, господин, — перед тобой человек, который подчиняется власти, но и сам обладает властью: под моим началом сто легионеров.