Иисус должен был теперь говорить громче, чтобы перекричать ветер.

— Послушай, давай я сяду за второе весло, — предложил Симон лодочнику.

Иисус продолжал:

— Молитесь так. Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; и не испытывай нас слишком сурово, ибо мы слабы и ничтожны… Приблизительно так. И с этими словами, согревшими, я надеюсь, ваши холодные уши, я немного вздремну.

— Вздремнешь, учитель? — переспросил Андрей. — Когда разыгралась такая буря?

Иисус растянулся на корме лодки во весь свой огромный рост, улыбнулся и сказал:

— Вы должны научиться спать в любом месте и в любое время.

— Тогда отдыхай, — согласился Иоанн. — Мы тебя разбудим.

— Я знаю, — сказал Иисус и тотчас погрузился в сон, в который, как ни старались, не могли проникнуть ни ветер, ни ярившиеся волны.

— Ну что же, все это очень и очень странно, — сказал Иаков, возвысив голос над ветром. Обеими руками он крепко держался за планшир. — Вот мы, а вот он, и мы не знаем, во что мы ввязываемся.

— Всему свое время, — заметил Матфей. — В данный момент мы, кажется, ввязались в нешуточный спор с отцом и матерью этих волн.

Лодка, словно игрушка, плясала на озере. Молнии чертили на облаках краткие письмена, а гром их произносил. Дождь перешел в ливень.

— Я чувствовал, что делаю что-то не то, — пробормотал лодочник, задыхаясь. — Иона в лодке, вот в чем все дело!

— Отойди! — прорычал Симон. — Мой брат возьмет весло. Иди и поспи вон вместе с ним. Не берись за работу, если не можешь делать ее как следует.

— Отец наш на небесах… — пробормотал Иаков. — Как там дальше?

— Да святится имя Твое, — продолжил Матфей. — Дай нам увидеть Царство Твое, но не сейчас, о Господи!

— Не испытывай нас слишком сурово… сурово… сурово…

— И избавь нас от лукавого… тьфу! — не договорил Симон, глотнув кварту озерной воды.

— Нам лучше разбудить его, — сказал Иоанн. — Мы просто должны это сделать. — Он принялся расталкивать Иисуса. Тот медленно, очень медленно высвобождался из-под покровов сна. — Учитель, мы утонем! Хозяин! Господин! Проснись, пожалуйста! Спаси нас!

Иисус спокойно встал, потянулся, зевнул, оглядел кипящие волны и бушующее озеро, кивнул молнии, как брату, и спросил:

— Чего вы боитесь? Или настолько слаба ваша вера?

— Бояться — в природе человека, — сказал Филипп, не слишком большой любитель воды. — Особенно когда лодка наполняется и… — Он вычерпывал воду ведром. По крайней мере, пытался делать это. Лицо Филиппа позеленело, в уголке рта виднелись следы рвоты.

— Я уже предостерегал вас от частого употребления таких понятий, как «природа человека», — прервал его Иисус. — Я бы сказал, что сила этой бури вот-вот иссякнет.

— А я бы назвал это хорошей шуткой, — вмешался съежившийся лодочник. — Ха-ха-ха-ха! Вот-вот иссякнет! Прекрасно!

Внезапно среди туч появился голубой просвет. Лодочник, раскрыв рот, уставился на него, как на оскорбление.

— Ты хорошо предсказываешь погоду, — судорожно сглотнув, заметил Матфей.