— Что… что мне, по-вашему, нужно сделать?

— Допустим, вы еще услышите что-нибудь об этой собаке.

— Конечно, — спохватился он. — Хозяин, мне кажется, очень любил ее. Сразу видно прирожденного собачника. И собака была с ним очень ласкова.

— Значит, он еще даст о себе знать, — сказал я. — И я бы хотел, чтобы вы держали меня в курсе. Кстати, как он выглядел?

— Высокий, худой, глаза черные, пронзительные. Жена его тоже высокая и худая. Порядочные люди, одеты хорошо.

— Эта девочка, Снейр, ростом не вышла, — сказал я. — Между прочим, зачем вам нужна была вся эта секретность?

Он разглядывал свои ботинки и ничего не ответил.

— О'кей, — сказал я. — Бизнес есть бизнес. Принимайте мою игру, и вы избежите неприятной огласки. Как, договорились?

— Хорошо, я буду играть с вами, — ответил он мягко и вложил свою маленькую, мокрую, как рыба, лапку в мою ладонь. Я очень осторожно, чтобы не помять, пожал ее.

Оставив ему свой адрес, я снова вышел на залитую солнцем улицу, затем, пройдя квартал вниз, влез в свой «крайслер» и выехал чуть-чуть вперед, ровно настолько, чтобы из-за угла видеть серый «де Сото» и дверь шарповского дома.

Просидел я так с полчаса. Потом из дома вышел доктор Шарп, уже без рабочего халата, и сел в «де Сото». Он завернул за угол и выехал на аллею, которая шла позади его дома. Огибая квартал, я услышал рычание, лай, хрип. Потом «де Сото» задом выехал из мощеного двора и направился в мою сторону. Я удрал от него за ближайший угол.

«Де Сото» ехал на юг, к бульвару Аргелло, потом свернул на восток. На заднем сиденье была привязана цепью большая овчарка в наморднике. Мне видно было, как натягивалась цепь на ее шее.

Я ехал следом за «де Сото».

2

Каролина-стрит находилась на самой окраине этого маленького приморского городка. Конец ее упирался в старую заброшенную железнодорожную ветку, за которой тянулись бесконечные японские огороды. Последний квартал состоял всего из двух домов, и я спрятался за первым из них, что стоял на углу, окруженный заросшей сорняками лужайкой. Перед домом высокая, пыльная, красно-желтая лантана переплеталась с кустами жимолости.

Дальше шли два или три выжженных участка, из обуглившейся травы кое-где торчали обгоревшие стволы, а за ними — грязно-коричневая развалюха за проволочной изгородью. «Де Сото» остановился перед ней.

Хлопнула дверца, доктор Шарп выволок упирающегося пса в наморднике с заднего сиденья и потащил его в калитку и дальше по дорожке. Большая, похожая на бочку пальма загораживала от меня крыльцо и дверь дома. Я развернул свой «крайслер», проехал вдоль углового здания и еще три квартала вверх и свернул на улицу, параллельную Каролина-стрит. Эта улица тоже упиралась в железнодорожную насыпь. Рельсы заржавели и заросли бурьяном, а за переездом, с той стороны, грунтовая дорога вела вниз, в сторону Каролина-стрит.

Выехав на грунтовую дорогу, которая так резко спускалась вниз, что домов за насыпью не было видно, я отмерил расстояние приблизительно в три квартала, остановился, вышел, поднялся на насыпь и осторожно выглянул поверх нее.

Дом за проволочной оградой оказался примерно в полуквартале от меня. «Де Сото» все еще стоял у калитки. Нагретый послеполуденный воздух задрожал от громкого низкого лая. Я лег на живот в зарослях бурьяна и, не сводя глаз с развалюхи, стал ждать.

Прошло минут пятнадцать. Ничего не происходило, только собака, не умолкая, лаяла. Вдруг лай стал громче и резче.