Все, что удалось отыскать в его доме, — это несколько тысяч гаванских сигар. Но квартира в Сан-Франциско окупила все усилия.
Осматривали ее очень тщательно. В стенном шкафу стоял пустой чемодан, в щелях которого застряла какая-то белая пыль. Полицейские извлекли ее и отправили на экспертизу. Это оказался героин, разбавленный молочным сахаром.
И вот к чему мы пришли. Все свидетельствует о том, что еще когда он ходил в море, то участвовал в контрабанде наркотиков, и до сих пор сохранил свои связи. Кто-то доставил ему партию товара, он снял деньги со счета, чтобы расплатиться, но перед тем как продать товар за чистый героин другой банде распространителей наркотиков, смешал зелье или его часть с лактозой в расчете на дополнительную прибыль. Прямо скажем, неплохой бизнес, пока не нарвешься на ушлых ребят. А он, видимо, нарвался, и его повязали, когда он вернулся к себе домой в Колвиль.
— Нет, — резко сказал Ромстед. — Я в это не верю. Может, отец и не был идеальным супругом и мало походил на ласковое ручное животное, но чтобы он торговал наркотиками — нет!
— Вряд ли вас можно считать главным свидетелем, — заметил Брубейкер. — Вы ведь признали, что ни черта не знали о том, где он находился или что делал.
— Это так, но я все равно не вижу у вас никаких доказательств. И кто сказал, что это его чемодан? Вам не хуже моего известно, что он пользовался этой квартирой не для уединенных занятий философией. Господи, да с его страстью к женскому полу, никак не меньше полдюжины девиц побывали в этой квартире! Некоторые вполне могли употреблять наркотики или водиться с дружками-наркоманами.
— И вы хотите, чтобы я поверил, что он держал сорок коробок сигар «Упманн» для какой-нибудь девицы? Потому что той не хотелось, чтобы ее мамочка узнала, что она курит?
Ромстед раздраженно отмахнулся:
— Сигары — это не героин.
— Нет, но это контрабанда.
— Только в Соединенных Штатах. Отец всегда их курил. И говорил, что табак не имеет отношения к политике.
Вынув изо рта сигару, Брубейкер посмотрел на нее.
— А мне приходится курить эту вонючую пеньку. — Он пожал плечами. — Да черт с ними; даже если бы Кастро был председателем Национального Комитета Республиканской Партии, то все равно его сигары были бы мне не по карману.
— Ну хорошо, послушайте, — начал Ромстед. — Мне кажется, что в ваших рассуждениях есть большой изъян. Если он купил этой дряни на четверть миллиона, а потом перепродал кому-то еще, то должен был получить побольше, чем сорок долларов. Но денег не нашли ни в его доме, ни на квартире. Куда они, по-вашему, провалились?
— Скорее всего, их забрали эти бандюги.
— Значит, все должно было произойти в его доме — если они пришли за ним туда. Там остались какие-нибудь следы борьбы?
— Никаких. Но не забывайте, он связался с профессионалами. Такие не вламываются, сокрушая все и вся, как в боевиках.
— Вы в этом убеждены? И нет никаких шансов их поймать?
Лицо помощника шерифа потемнело от внезапно нахлынувшего гнева. Но он сумел быстро взять себя в руки:
— Господи, Ромстед, я вполне понимаю ваше состояние, но и вы постарайтесь меня понять. Посмотрите, в какой заднице мы оказались. Вашего отца убил кто-то нездешний. Если взглянуть на дело с географической точки зрения, то наш городок случайно стал местом убийства; все, что мы имеем, — это труп и юрисдикцию штата. Все нити, ведущие к преступлению, и все, что с ним связано, исходит из столицы другого штата.
Полиция Сан-Франциско оказывает нам всяческое содействие, но у них, как всегда, не хватает людей. У каждого следователя за плечами список нераскрытых дел подлиннее воспоминаний дешевой проститутки. |