Книжника Канетти трудно заподозрить в неуважении к интеллекту. В своих статьях он обращается к разуму и совести человечества. Но как бы ни возрастал технический прогресс, как бы ни расширялись знания, элементарное, природное, видел он, живо в людях. Канетти не теоретизировал. Он хотел обнаружить те психологические структуры, которые оказывали непредусмотренное влияние на широком поле политической жизни.

С простейшего, элементарного он начинает и в анализе власти. Писатель призывает задуматься, например, над тем, почему нам так неприятна давка в автобусе. Кроме сдавливающей тесноты, полагает он, пугает еще близость чужого, память о хватающей тебя руке, о посягательстве на нетвердую твою свободу. Обращаясь к древним временам и в то же время нуждаясь как художник в неких обобщающих символах, Канетти видит и во власти прежде всего потребность в захвате, поглощении, «насыщении». «Поглощая» других, власть имущий получает иллюзию неприкосновенности. Ему будто обеспечивается возможность пережить свое окружение. Его могущество тем тверже, чем больше он убивает, как бы поглощая свои жертвы (по поверию древних, в убийцу переходят силы съеденного им убитого). Но действуют и другие мотивы: «До тех пор пока они позволяют себя убивать, он может спать спокойно. Но если кто-нибудь избежит приговора, он в опасности».

Большая работа Канетти, из которой в настоящее издание включены два раздела, вырастает из основательных этнографических, исторических, социологических знаний автора, собственных его наблюдений над тем, что мы назвали бы социальной психологией. Она охватывает материал от давних времен до современности. Канетти описывает обычаи древних, дошедшие до нас в мифологической оболочке, и обычаи современных индейцев и африканских племен. Но и в современной двухпартийной парламентской системе он видит характерное для «двухголовой массы» противостояние противников. Примеры же агрессивной толпы, преследующей жертву, в современности столь вопиющи и многочисленны, что Канетти умалчивает о них, упоминая лишь суд Линча.

Для публицистической работы, какой она, несомненно, является, книга Канетти на удивление спокойна. В этом одно из ее отличий от незаконченной книги другого крупнейшего австрийского писателя, Германа Броха, само название которой говорит о ее накале — «Теория массового безумия» (1938–1948 гг.). Канетти же будто не хочет апеллировать к чувствам читателей, превращать их самих в возбужденную массу. Задачи у него другие. На великом множестве примеров он стремится показать, как происходит мгновенное объединение людей в единое, неделимое целое и по каким законам оно, это целое, начинает действовать.

Богатство материала и спокойная объективность давали основания для сопоставления книги Элиаса Канетти с известными научными трудами на близкую тему. Если у нас в прошедшие десятилетия психологией массы предпочитали не заниматься, то на Западе появились сотни работ, рассматривающих эту проблему. Некоторые из них были знакомы Канетти.

Еще в 1921 году была опубликована работа Зигмунда Фрейда «Психология масс и анализ человеческого „я“». Как вслед за ним Канетти, Фрейд исходил из первостепенной роли инстинктивного и бессознательного в поведении толпы. Но важны и отличия. В центре внимания Фрейда остается личность. Пружиной поведения массы является отношение ее членов к вождю, лидеру, строящееся по модели отношения ребенка к отцу. Масса складывается как сумма стремлений ее членов. Каждый желает максимально приблизиться к лидеру, идентифицироваться с ним. Знаменитое фрейдовское «либидо» реализуется в обожании вождя, стоящего во главе массы, в почитании идола. Поведение объединившихся индивидов обретает при этом черты инфантильности, безответственности.

Канетти гораздо более социален. Сама сфера инстинктивного и бессознательного у него несравненно шире и включает все природные импульсы, сохраняющиеся в человеке: инстинкт самосохранения, обороны, нападения, преследования слабого и т.