— Да.

— И они убивают?

— Ты сам это видел. Что сделал этот воин?

— Он хотел посмотреть, как устроена ваша граватана, и вдруг раздался грохот, точно разразилась буря, и он упал в облаке дыма.

— Он был неосторожен, и великий Маниту наказал его за это. Он не должен был видеть то, что заключается в амулете пиайе белой кожи. Поди и скажи вождю, чтобы он пришел ко мне, и я покажу ему могущество моей граватаны, если тебе нравится так называть это.

— Никто не будет убит ею?

— Будет убита змея, которая пожрала воинов, — отвечал Альваро. Юноша побежал к хижине, где скрывался вождь, и в скором времени вернулся вместе с ним. Вождь был также смертельно бледен и сильно испуган. Он искоса поглядывал на европейцев и в особенности на ужасное оружие, которое внушало ему суеверный страх. Неподвижность Альваро и его улыбка слегка приободрила дикарей. Мало-помалу они окружили его, держась, однако, все время на почтительном расстоянии.

— Скажи вождю, чтобы он привел сюда какое-нибудь животное. Я покажу ему, как оно будет убито, — сказал Альваро.

Юноша перевел эти слова вождю, потом ответил:

— Вождь предлагает тебе одного из своих пленников. У него осталась еще дюжина.

— Пусть приведет какое-нибудь животное или ничего не увидит. В эту минуту повелеваю я — пиайе.

По приказанию вождя несколько индейцев тотчас же отправились в лес, где, в отгороженном месте, аймары держали животных, которые должны были заменять военнопленных, когда в них чувствовался недостаток. Через несколько минут они вернулись, таща за собой какое-то странное животное, похожее на свинью, но потолще. Если бы Альваро был больше знаком с животными, населяющими бразильские леса, он тотчас бы узнал, что это тапир — довольно безобидное животное, живущее в сырых лесах или вблизи саванн и очень любящее лакомиться болотным тростником и корнями водных растений. Несчастное животное, как будто угадывая свою судьбу, упиралось, но индейцы, осыпая его ударами, заставили тапира подойти к пальме, к которой и привязали его крепкими веревками из лиан. Тогда Альваро сделал знак дикарям, чтобы они удалились, и, отойдя на пятьдесят шагов, произнес какие-то таинственные слова, потом поднял руки к небу, как будто призывая на помощь великого Маниту, владыку земли и огня, и, наконец, внимательно прицелился.

Глубокое молчание воцарилось среди аймаров, собравшихся вокруг Альваро. На их лицах заметна была сильнейшая тревога. Вдруг раздался выстрел, громко прокатившийся по лесу.

У дикарей вырвался крик испуга. Некоторые из них бежали, заткнув уши, другие попадали на землю, извиваясь, точно в судорогах. Но вождь и кое-кто из воинов похрабрее подбежали к пальме, у подножия которой в предсмертных судорогах бился тапир. Когда же он испустил дух и они убедились, что ни одна стрела не ранила его, то они простерли руки к Альваро, крича во все горло: «Карамура! Карамура!»

— Карамура? — повторил Альваро. — Я уже слышал это слово. Что оно означает? — спросил он юношу-переводчика.

— «Человек огня»! — произнес испуганный юноша. — Вы, может быть, повелитель огня?

«Вот титул, который заставит все бразильские племена бояться меня, — подумал, смеясь про себя, Альваро. — Моя слава отныне обеспечена».

— Пойди, скажи вождю, что сеньор Карамура готов убить змею, пожирающую его воинов, — сказал Альваро, обращаясь к переводчику. — А потом, дай Бог, убежим! — шепнул он Гарсиа.

Вождь, смиренный и трепещущий, приблизился к нему и велел переводчику передать следующее:

— Ты самый могущественный пиайе из всех, какие существуют на свете.