Чесни поднялся на плоскогорье и натянул поводья, чтобы дать лошади короткую передышку, остальные присоединились к нему и стали осматриваться. На собственных пастбищах их удерживал скот, необходимость вести хозяйство и недостаток воды вокруг. Никто из них никогда не заезжал так далеко на север, как на сей раз.

— Хардин, как ты думаешь, что у него на уме? — спросил Чесни. — Там впереди, насколько я знаю, нет ничего такого, куда он мог бы направиться. Там вообще ничего нет.

— На запад ему не проехать… По дороге такие каньоны, что перебраться можно только на крыльях. — Чуть отхлебнув из фляги, Хардин прополоскал рот и проглотил воду. — Это мы думаем, что там ничего нет, но, может быть, у него другие сведения. — Он тщательно подвязал флягу к луке седла. — Мы связались с матерым волком, и он нам спуску не даст.

— Черта с два! — взорвался Чесни. — Я повешу этого парня! Я не вернусь во Фридом, пока не повешу его!

Чесни говорил искренне то, что думал. Его непреклонность была написана на его напряженном лице. Хороший товарищ, он оказался беспощадным, неумолимым врагом. А Ки-Лок убил его лучшего друга.

Нейлла озадачивали собственные чувства. Он понимал, что закон и порядок необходимы и что там, где официальная власть отсутствует, ответственность за все ложится на самих граждан, если только они не предпочитают жить в полной анархии. Он принимал саму идею, но не горел желанием участвовать в конкретной ситуации в роли карающего меча. Как и большинство людей, он предпочитал заниматься собственными делами, сидеть вместе с женой за ужином, вдыхать приятный аромат пищи, наслаждаться вечерним покоем, завершением которого будет сон в постели. Почти с завистью поглядывал на Чесни, Хардина и остальных. Почему он не чувствует себя столь же самоотверженным?

Очевидно, что ни сам человек, ни его собственность не будут в безопасности, если строго не претворять закон в жизнь, но Нейлл со стыдом сознавал, что предпочел бы перепоручить эту работу кому-нибудь другому. Хорошо бы скорее завершить выборы шерифа, которые сейчас как раз были в разгаре.

Площадь плато, на которое они поднялись, составляла по крайней мере четверть мили. Тут и там на гладкой поверхности остались белые ссадины от конских копыт. Им потребовалось более получаса, чтобы определить, где именно преследуемый ими человек спустился со скал.

Когда они опять шли по следу вниз, Хардин с пониманием усмехнулся:

— У него спуск отнял лишь пару минут, так что он заметно от нас оторвался. Если и Дальше будет так поступать, ему не придется гнать лошадь.

В низинах сгустились тени, а небо приобрело удивительную окраску. Это был край так называемой Цветной пустыни. Переехав сухой ручей, они оказались среди бесконечных дюн. Вдалеке вздымались Скалистые горы, а над пустыней на добрую тысячу футов поднималось плато.

— Хорошо, что он не устроил нам засаду. Перебил бы нас как мух, — заметил Хардин.

Ответом ему был оглушительный грохот, вслед за которым раздался злобный визг пули. Преследователи бросились врассыпную в поисках укрытия. Шорт попросту скатился с седла и заполз за ближайшую песчаную горку. Его лошадь продолжала стоять там, где ее оставил хозяин. У ее седла была привязана фляга. Внезапно лошадь дернулась от глухого удара пули.

— Если он убьет мою лошадь, я… — дико заорал Шорт.

Но лошадь, встревоженно потоптавшись, осталась стоять на месте. Тонкая струйка воды потекла из пробитой фляги.

Стрелять в ответ было не в кого. Они обшарили глазами дюны, но не заметили никакого движения и вообще никаких признаков жизни. Их тропа поворачивала вокруг песчаного холма, выстрел пришелся откуда-то сзади.