Ариэль. Что ты болтаешь, твою мать?

Ариэль резко встает и начинает ходить по комнате.

Тупольски. Ариэль погорячился. Разгадывать финал – это в некотором роде нашаработа. (Пауза.) И самая важная для нас сегодня разгадка состоит в том, что в вашем творческом наследии немало историй о том, как с маленькой девочкой или маленьким мальчиком плохо обращались!

Катурян. Совсем немного. Немного.

Ариэль. Немного… Я бы сказал, охренительно немного. Первые двадцать из тех, что мы просмотрели, начинались именно так: «с маленькой девочкой сделали это» или «с маленьким мальчиком сделали то»!

Катурян. Но это ничего не значит. Я не пытаюсь этим ничего сказать…

Ариэль. Чего не пытаетесь?

Катурян. Чего?

Ариэль. Не пытаетесь чего?

Катурян. Ну… Вы хотите намекнуть на то, что я пытаюсь в своих рассказах сказать, что дети – это что-то олицетворяет?

Ариэль. А что вы «пытаетесь сказать», что?

Катурян. Что дети – это весь наш многострадальный народ, вы к этому клоните, или к чему?

Ариэль. (подводя Катуряна к мысли) «Я пытаюсь сказать…» Он просто, черт побери, заставляет меня выговорить это. «Я пытаюсь сказать»… типа «Оставьте меня в покое, и я сам завершу свои истории!»

Катурян. Да ну нет же!

Ариэль. Он даже не дает нам договорить, он перебивает! Руки опусти, сука!

Ариэль берет Катуряна за волосы и силой стаскивает со стула, встает на колени перед ним и ехидно всматривается в лицо. Тупольски смотрит на это и вздыхает.

Тупольски. Всегда успеешь, Ариэль.

Ариэль отпускает Катуряна, тяжело дыша, и возвращается на свое место. (Катуряну)

Сядьте на место, пожалуйста.

Превозмогая боль, Катурян садится.

Ариэль. Я забыл предупредить… Я хороший полицейский, а он – плохой. (Пауза.) Вернемся к литературе. Отец, как мы уже установили, плохо обращался со своей дочкой, и однажды девочка взяла несколько яблок и вырезала из них человечков. С маленькими пальчиками, маленькими глазками и маленькими ножками. Она подарила их отцу, попросив об одном одолжении: ни в коем случае не есть этих человечков. Девочка попросила папу оставить человечков на память о том времени, когда его дочка была маленькой. И эта свинья, ее отец, чтобы ей насолить, начал их пожирать. И тут же умер в страшных мучениях, потому что в каждого яблочного человечка девочка засунула острое бритвенное лезвие!

Катурян. Нормальный финал. Такие истории всегда завершаются возмездием. Но это еще не конец.

Тупольски. Но это еще не конец. Девочка проснулся в ту же ночь, когда погиб ее отец. Яблочные человечки шагали по ее груди. Они открыли ей рот. Они сказали ей…

Катурян. (неуверенным голосом) «Ты убила наших младших братьев…»

Тупольски. «Ты убила наших младших братьев…» Они спустились в ее горло. И она захлебнулась своей собственной кровью. Конец.

Катурян. Это такой прием. Читателю кажется, что с ней это было во сне. А, на самом деле, нет. (Пауза.) А? Я же сказал, это не лучший мой рассказ.

Ариэль. Вы когда-нибудь бывали в еврейском квартале, Катурян?

Катурян. В еврейском квартале? Нет. Я всегда прохожу мимо него. Забираю брата из школы в Ламенце. Но это не еврейский квартал. Это рядом с ним.

Ариэль. Вы забираете своего брата… Он же старше вас, он что до сих пор учится в школе?

Катурян. Это специальная школа. Там учатся трудные дети. (Пауза.) Это что все из-за евреев? Среди моих знакомых евреев нет.

Ариэль. Среди ваших знакомых нет евреев?

Катурян. Я ничего не имею против евреев! Я не знаком ни с одним из них.

Ариэль. Но вы ничего не имеете против евреев?

Катурян. Нет. А что, должен?

Тупольски.