Я полностью отвечаю за свои действия, о которых Ингрид даже не подозревает; она абсолютно ничего не знает.

Ингрид Дидерих

Я убила Курта Крауса.

Мне двадцать лет, я единственная дочь профессора Рудольфа Дидериха. Моя мать давно умерла. Мой жизненный опыт весьма скуден, потому что последние пять лет – а это четверть моей жизни – нас держали взаперти в нашем доме в Киле. Папа – знаменитый ученый, он строил подводные лодки и преподавал в Университете. А потом один очень злой человек по имени Курт Краус донес на папу нацистам, я не знаю, почему он это сделал, так мы оказались под домашним арестом. В течение пяти лет мы не могли покидать дом или принимать гостей. Я не могла ходить в школу. Это меня не очень огорчало, я никогда не была примерной ученицей, но я очень скучала по своим друзьям. А бедный папа страдал без работы. Все свое время он посвящал своему увлечению – изучал Вопрос Шлезвиг-Гольштейна. Это что-то связанное с историей, но я не могу объяснить, в чем суть дела...

Первые три года домашнего ареста с нами жила фрау Фрейя Фрейдж, она была нашей экономкой. И тогда жизнь была не такой уж плохой: она рассказывала нам последние новости и слухи и очень вкусно нас кормила. Она была замужем за моряком, но он утонул. Она очень переживала и вскоре уехала из Киля и поселилась в отеле "Часы с кукушкой", чтобы помогать Хама Тартусу. (Мы раньше не были знакомы с Тартусом, фрау Фрейдж сказала, что он был другом ее мужа.)

Два месяца назад у нас в доме появился человек по имени Марти Холландс, он проник к нам под видом молочника, ему хотелось поговорить с папой об истории Шлезвиг-Гольштейна. Он американец. Он навещал нас несколько раз и наконец уговорил папу бежать из Германии. Марти раздобыл где-то фургон для перевозки бродячих собак, подъехал к нашему дому, отвлек сторожей, и мы, надев шубы, забрались в фургон и скоро оказались на свободе.

На пути в Швейцарию был только один опасный момент. Мы остановились на узкой дороге в Баварии, забитой фургонами бродячего цирка, мы не могли их обогнать, а прямо за нами оказалась машина с офицерами. Мне показалось, что Марти очень обеспокоен, но ничего не случилось, и как только дорога стала шире, машина с офицерами уехала вперед, а потом и мы обогнали цирковые фургоны, на которых я увидела название "Рундельманс", и я вспомнила, что, когда я была совсем маленькая, папа водил меня в этот цирк. Мне всегда нравилось там, но на последнем представлении, которое я видела, там появился новый лилипут, который мне очень не понравился. Он был все время очень раздражен, похоже, ему казалось, что он слишком хорош для того, чтобы на него все глазели. Но ведь карлики для того и существуют?

Наконец мы оказались в Швейцарии и направились прямо в этот отель к фрау Фрейдж, которая всегда говорила, что будет счастлива нам помочь. Мы здесь уже три дня, и, как только сможем выбраться отсюда, Марти Холландс отвезет нас в Соединенные Штаты, и папа снова сможет работать. Я не знаю, что я там буду делать, скорей всего, просто ухаживать за дорогим папой. Боюсь, что учиться мне уже поздно.

Здесь есть две женщины, которых, как мне кажется, я видела раньше. Они сидят за одним столиком. Джослин Фрэнк однажды была у нас дома, брала у папы интервью по истории Шлезвиг-Гольштейна. А еще раньше, очень давно, я видела у нас в доме Гелду Пурбуар, она навещала нас, правда, я не знаю в связи с чем. Я помню также какие-то газетные истории о капитане Трене – он что-то натворил в Киле, когда был там полицейским, но я не знаю, что именно. Похоже, что здесь все его боятся. Папа говорит, что он может выслать нас обратно в Германию.